Лис

Но то сейчас, а в детстве мы все хотели походить на образ крутого героя, навязанный нам с экранов телевизора. И пускай у нас не было сигар, да и что такое виски мы узнали лишь годы спустя. Но ведь был «Беломорканал»? Какими крутыми мы себя считали, пуская кольца дыма! Но ведь сейчас маразм достиг своего апогея. Люди готовы абсолютно на всё, ради мига славы, и плевать им, что чаще их просто высмеивают. Вот и растет поколение, наблюдая как на их глазах разделывают тушу погибшего животного, а то и того хуже. Со всех экранов летят возмущённые возгласы, не забывая при этом показать отрывок такого вопиющего события. И если мы стремились походить на героев боевиков, то не стоит удивляться онлайн играм, где в конце ребёнок должен покончить с собой.

Многие из вас сочтут меня жалким хлюпиком, накручивающим выше всякой меры. Этого ведь уже не избежать, даже я готов признать тщетность таких попыток. Слишком уж укоренились в нашем сознании новые шаблоны. Ведь и я тоже не могу обойти их, описывая те события. А иначе вы просто не стали бы читать такое произведение. Но как же порой раздражает такое положение дел. Вот, я даже слишком увлекся, докучая своей моралью…

Прокляв Дитриха, заставившего меня впасть в меланхолию, я сделал страшное лицо и посмотрел на девочку.

– Они, кто же ещё? Злющие как чёрт, – и дождавшись, когда она испуганно ойкнет, снова улыбнулся. – Только отец Дитрих прогнал их. Слыхала, как они вопили, когда он их метлой гонял? Сейчас их нет, только ты всё равно не ходи сюда больше. И отцу Дитриху передай, чтобы больше не посылал тебя. Пусть лучше взрослые приходят. А когда он отдохнёт, сразу же освободит меня, и мы ещё поболтаем. Договорились?

– Честное-пречестное, – до забавного серьёзно кивнула она. – А что это за штуковина у вас на голове? Вам, наверное, больно?

И, не дожидаясь ответа, сунула в рот очередную порцию, от чего я чуть не подавился.

"Это же надо, какой болван. Ведь она может мне многое поведать. Где я нахожусь? Кто ещё живет наверху? Что, в конце концов, за хреновина на моей голове?" Не уверен, что это хоть как-то поможет моему освобождению. Но и информация лишней не будет. Вот только надо быть очень осторожным. Вдруг Дитрих предупредил её, чтобы не отвечала на мои вопросы и сразу же шла к нему? В этом случае я рисковал ждать следующей трапезы неизвестно сколько, а этой ещё и половины не съел. Но в том, что она уйдет, едва закончив меня кормить, сомнений не было. Уж об этом он просто обязан был позаботиться.

Новая догадка повергла меня в ужас. Ведь Дитрих спланировал всё это заранее.

Отсутствие обычных пыточных инструментов, свежие опилки, которыми посыпали пол. Пятна, что я принял за кровь, скорее всего обычное масло, или ещё что-то темное. Дитрих позаботился, чтобы девочка не увидела ненароком чего-то лишнего и пугающего. А пятна, принятые мною за кровь, лишь маскарад с целью внушить страх и трепет. Ведь именно так поступают с военнопленными.

Прежде чем начать пытать, необходимо подарить надежду на спасение, чтобы посговорчивей был. А ведь приговор уже вынесен. Смерть. Всё происходящее просто кричало об этом. Он, дескать, против любого насилия. Пыток не выносит, вот и держит при себе Жирдяя. А так, безусловно, лично казнил бы тварь. И девочку подослал нарочно. Знал, что не посмею обидеть, (наверняка наслышан о том, как я рисковал ради Юлианны, что уж и говорить о беззащитном ребенке) зато поверю, что он никакой не злодей, просто "работа такая". Вот разберется со всем, удостоверится, что я не несу окружающим опасности, извинится и отпустит на все четыре стороны. В городе, конечно, не оставит, но и убивать не собирается. Так, что ли, выходит?

Вот же зараза. Если он настолько умён, хитёр и расчётлив, я действительно влип по-крупному, как и предупреждал Ричард. Болван, кретин, олух. Да тебя чуть не провели, как сопливого мальчишку. И даже его невинный вопрос не казался теперь праздным любопытством. А я тупица, возомнил себя гением. Снова.

Детали. Сколько информации я ему подкинул? Весь мой спланированный разговор летел коту под хвост. Теперь он на шаг ближе к цели, которая мне неведома. Я могу лишь гадать, что ему от меня нужно, но, как показала практика, все мои суждения могут оказаться ошибочными.

Перспектива отдать концы в этом подвале, в куче собственных испражнений, вызывала новую вспышку гнева. И снова я потерял контроль и поддался эмоциям, что не укрылось от цепкого взгляда ребенка. Громко пискнув, она отскочила назад, а я только сейчас обратил не нее внимание.

– Что такое? Я тебя чем-то напугал? – спросил я, заметив, что она трясется от страха. – Ты ведь знаешь, я не обижу тебя.

– Не пправда, – заикаясь проскулила она. – У Вас были ттакие гглаза, как будтто вы ппризрака увидели. А потом они стали злые. Я ттаких злых нникогда не видела. Вы пплохой. Плохой…