Лис

«Да. Далеко же дошла твоя слава, раз люди бояться ответить на такое варварство».

– Вино в порядке?

С наигранным опасением спросил Дитрих, когда мы оказались перед огромной винтовой лестницей. Она тремя большими кольцами уходила вверх. Скорее всего, это был мрамор или очень похожий на него камень. Ума не приложу, как можно было сделать нечто подобное? Сколько я не пытался найти хоть один шов, или намек на неоднородность, все оказалось тщетно.

– Всё, на месте.

– Хвала создателю. И музыка, наконец, смолка. Не пойми меня неправильно. Я вовсе не против музыки и танцев. Людям нужно как-то развлекаться, иначе недолго потерять вкус к жизни. Другое дело, что эти разодетые вельможи только тем и заняты. Демоны в открытую нападают на людей, а им бы только веселье.

– Хорошо, что вы всегда на посту. Не так ли?

– Таково моё призвание. Ты не единственный, я многим не нравлюсь. Но, смею заметить, выбирая между всеобщей любовью и очищением мира от скверны – я выбираю второе. Как и ты. Я прав?

«С радостью очистил бы мир от тебя».

– Многие так думают. Не стоит так удивляться. Я очень хорошо понимаю людей.

Последнее слово Дитрих выделил особо. Не стоило и гадать к чему он клонит.

«Что ж, все карты на столе. Осталось определиться с козырями».

Когда мы поднялись в ложе, там ворковала пара молодых девиц. Завидев отца Дитриха, они тут же умолкли и присев в реверансе поспешили как можно скорее скрыться, едва не сбив меня с ног.

– Ах, эта молодежь. Всё куда-то спешат, – он подставил бокалы, и мне пришлось их наполнить. – Я тоже был таким же. Всё рвался вперёд сломя голову. Немало дров наломал. Но давай покончим с любезностями. Не думал, что ты вообще захочешь разговаривать со мной. Тебе ведь известно моё прозвище?

– Которое из них? – я даже не стал скрывать усмешки. – Ваша слава бежит впереди вас.

– Люди вечно придумывают друг другу прозвища, будто им имени недостаточно. У тебя на родине было прозвище?

– Во многих компаниях меня называли по-разному.

– Вот видишь, не так уж я и далек от тебя.

– Вы вроде хотели покончить с любезностями?

– А разве я любезничаю? – теперь он насмехался надо мной. – О чём же ты хотел поговорить со мной? Мои мотивы тебе ясны, ведь так? Я же напротив – не на шутку заинтригован. Редко кто ищет общения со мной.

– Вы ведь уже знаете, что я не из этих мест. Там, откуда я родом, люди верят в Бога. Во множество его проявлений. А на чём основывается ваша вера? Что говорится в вашем святом писании?

– Святой отец. Святое писание. Ты произносишь странные слова. Разве может человек быть свят? И разве может быть свято написанное им?

– Что же, по-вашему, свято?

– Наш создатель. Только он свят. Однако, если верить нашему писанию, мы и есть создатель. Всё, что нас окружает, есть ни что иное, как форма, принятая им. Но, я так понимаю, ты хотел услышать не это? Позволь тогда узнать, во что же верят на твоей родине? Ведь я впервые слышу о том, что может быть более одной истины. Это как-то нелогично, согласен? Я вижу только два варианта: истина либо затерялась среди множеств её проявлений, либо истины и вовсе не существует.

– Вы правы. Там, откуда я родом, есть множество истин. Но всё сводится к одной простой мысли: Не делай другим то, что не понравилось бы тебе. Однако я всё же отвечу на ваш вопрос. В моём конкретном королевстве, верят в сына Божьего – Иисуса Христа. Он был послан на землю, чтобы нести слово своего Отца. Всё закончилось плачевно. Его убили. Он погиб, но тем самым искупил грехи людские. Позже Отец воскресил его, дабы показать людям насколько они слепы и глухи. Нам же осталось святое писание, то самое слово, что принёс в мир Иисус Христос. Следуя ему, и только ему, можно попасть на небеса, в место, созданное Богом для тех, кто следует за его сыном.

– Что же случается с теми, кто не следует святому писанию?

– Они попадают совсем в другое место, и там их ждут вечные муки.

– Вечные? То есть, конца им не будет? Как же можно заслужить вечные муки, прожив около пятидесяти лет? Это как-то слишком даже для меня. А я порой заставляю людей страдать месяцами. Но рано или поздно даже я признаю, что мукам пора положить конец.

– Уж не самим ли Богом ты себя возомнил? Сравниваешь себя с Ним? Это слишком – даже для тебя!

– Вижу, вежливые речи закончились? Да ты выпей, а то лопнешь ненароком от злости.

Дитрих поднял бокал, намереваясь что-то сказать, но я залпом выпил всё вино, мысленно пожелав ему катиться прямиком в ад и страдать там даже после судного дня. Не знаю, что меня злило больше – его высокомерие или наглость.

Он лишь пожал плечами и, сделав пару глотков, изобразил райское блаженство.

– Поистине великолепный напиток. Но пришла моя очередь. Твоя реакция меня убедила.

– В чём же?