Лис Севера. Большая стратегия Владимира Путина

Вот отсюда и надо делать следующий шаг. Если окончание Смуты праздновать неуместно, то более чем уместно праздновать то, что начинается после Смуты, — возрождение, восстановление страны. Вот тот факт, что после самых страшных поражений, будь то от внешнего врага или от внутренних нестроений, русский народ восстает из пепла и возрождает Великую Россию, — это повод для всенародного празднования с салютом. И ведь 300 лет назад, по окончании Смуты и после того, как враг был изгнан из Москвы, чем занялись земцы? Наведением порядка в Кремле, который разграбили и загадили засевшие там поляки, и рассуждением о том, как жить дальше. Ведь земля Русская была в запустении, единое управление фактически отсутствовало, по дорогам шлялись банды грабителей (торжествовало право силы, а не сила права), на границах — да и в самих пределах России — сидели иностранные стервятники (не только поляки, но и шведы), ждущие нашей слабости, чтобы наброситься на ослабевшую в Смуте Россию и поживиться на пепелище, поделив между собой благодатные земли.

И предводители земского ополчения — Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский — для рассуждения о будущем и для восстановления на Русской земле закона и порядка созвали выборных от всех земель русских на Земский (от слова «земля», напомню) собор, предельно демократичный для тех времен, кстати, по любым европейским меркам. В чем было высшее предназначение этого великого Земского собора? В том, чтобы восстановить правопреемство верховной власти в России. Ведь в череде верховных правителей после Бориса Годунова со всеми этими Лжедмитриями и Василиями Шуйскими с семибоярщинами была разорвана единая ткань складывающегося веками национального правопорядка. Было разорвано правопреемство верховной власти и на ней базирующегося государственного единства. И земские люди того времени понимали, что всем миром, то есть собрав выборных от всей земли Русской, можно «сшить» эту ткань национального правопорядка и восстановить правопреемство верховной власти и вместе с ней государства. В начале XVII века лучшие русские люди поняли и оценили глубочайший смысл народоправства (собственно демократии), а именно то, что народ является высшим сувереном и может исправить, казалось бы, неисправимое.

В результате на Земском соборе, последовавшем за освобождением Москвы, было восстановлено царство, выбрана новая династия (Романовы) и, главное, был перекинут мостик к исторической России — к тем временам, когда национальный правопорядок складывался без разрывов. Россия «вернулась к себе», вернулась в свою собственную историческую колею и занялась строительством будущего. Вот что надо праздновать! Восстановление исторической преемственности и признание себя законным (de jure) наследником своих предков и их истории. Все вместе это называется возрождением России.

Это и есть — конспективно — концепция празднования Дня народного единства. Но это только первая часть, так как праздновать нам, конечно, можно, но и сделать для этого надо многое. Как минимум мы должны задаться вопросом, а имеем ли мы моральное право праздновать возрождение России, восстановление тогда, в XVII веке, исторической и правовой преемственности? Сами-то мы являемся правопреемниками своей истории и Минина с Пожарским в том числе? И тут уж никак нельзя обойти тот срыв, который случился в нашей стране в 17-м, но уж не веке, а году — 90 лет назад.

Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что с точки зрения строго правовой в 1917 году становление русского национального правопорядка было остановлено. И остановлено оно было не в октябре, когда произошел просто-напросто государственный переворот и к власти пришла стоящая по ту сторону складывавшегося на протяжении тысячелетия национального правопорядка «ничем не ограниченная, никакими абсолютно законами не стесненная, непосредственно на насилие опирающаяся власть» большевиков (В. Ленин). Более того, уже Временное правительство было узурпатором. По той простой причине, что 2 марта 1917 года император Николай II не имел никакого права (в соответствии с Основными законами от 1906 года) отрекаться от престола даже за себя и уж никакого абсолютно права — отрекаться за сына и наследника царевича Алексея. Причем мне почему-то кажется, что император — человек сугубо образованный — знал, что делает, и понимал, что он обрушает правовую систему и разрывает связь времен. Возможно, он надеялся на то, что настанет время, народ русский образумится, придет в себя и восстановит историческую и правовую преемственность.

После трагического жеста императора Николая II все остальные действия на территории Российской империи совершались уже в квазиправовом пространстве. Брат Николая, Михаил, даже сам не имел права занимать престол, а уж тем более передавать верховную власть непонятно откуда взявшемуся Временному правительству и право решать судьбу империи непонятно на основании каких законов созванному Учредительному собранию. Про большевиков я уже все сказал, так что можно перейти ко дню сегодняшнему.