Лишь в небе с драконом нежнейший вальс (СИ)

И вот я открыла чистый разворот блокнота и вновь начала рисовать Хаку. Кохакунуси, если быть точнее, в форме старшей школы, думающего над тригонометрическим уравнением. Через какое-то время я отложила карандаш в сторону и, придирчиво оглядев рисунок, осталась более-менее довольна его начальным вариантом. Я не знала, буду ли я заклеивать эти новые портреты. Быстрой пташкой пролетела мысль о том, что когда-нибудь я покажу ему всё, что нарисовала в этом скетчбуке, сняв все бумажные заплатки. Может, он вспомнит меня? Хотя, если дойдет до того, что он будет держать в руках мой сокровенный блокнот, мне будет всё равно, вспомнит или нет. Я подумала об этом и ужаснулась сама себе, мысленно попросила прощения у той Тихиро, что плакала ночами, проснувшись после очередного объятия с её драконом.

В дверь забарабанили. Я ругнулась, едва пошевелив губами, и быстро смахнула все бумаги и блокнот в нижний ящик стола. Закрыв его, я сказала:

— Заходи, Тамако.

Сестра в мягком голубом халате с заячьими ушами на капюшоне юркнула в комнату и села на кровать.

— Как дела, Тихиро?

— Да ничего нового. Домашку задают до небес, вот и все новости. У тебя что?

— У меня тоже всё скучно. Мидори рассталась с парнем, вот только закончила с ней разговаривать. Всё плачет и плачет.

— Подожди, — я нахмурилась, припоминая рассказы сестры, — она же начала с ним встречаться меньше месяца назад. Что у них там произошло?

— Ой, не спрашивай, — махнула рукой Тамако, — не хочу снова в это окунаться, и так завтра весь день слушать беднягу. О чём ты хотела поговорить?

Я распустила волосы, тут же свободно упавшие на плечи. Кашлянув, я робко спросила:

— Тамако, ты можешь мне завтра помочь сделать моти?

Бедная сестрица в этот момент сладко потягивалась и чуть не ударилась головой о стену от неожиданности.

— Ты сейчас серьезно? Нет, правда? Я не сплю?

Я недовольно посмотрела на нее:

— Ты можешь себе представить, чтобы я о таком шутила?

— Нет, — поспешно сказала Тамако, — но я завтра поздно приду, у меня заседание клуба.

— Я хотела бы взять десерт в школу.

— Тогда тебе придется рано встать, — ехидно улыбнулась сестра. Я смерила её еще более недовольным взглядом.

— Ты мне поможешь или как?

— Или как. Конечно, помогу. Но с чего ты…

Тамако случайно посмотрела мне куда-то под ноги и не договорила. Я не успела среагировать (к вечеру я становлюсь совсем медлительной, не хуже столетней сухопутной черепахи), и сестра быстро подняла с пола листок бумаги в клетку. Видимо, один из набросков предательски выпал у меня из рук, когда я убирала всё в ящик стола, и оказался на полу. Тонкая бумага просвечивала, и я видела, что на ней на скорую руку был изображен, конечно, Хаку. Он задумчиво смотрел на доску, и я очень хотела передать этот взгляд, чего у меня совсем не получилось. Я приготовилась к бою. Если придется огрызаться, я без труда смогу найти больные места сестры. Можно начать со сравнения с Араи, к примеру.

Но Тамако, ехидная и не мыслящая жизни без сплетен о парнях, не стала отпускать колкости, не побежала с победным кличем к родителям. Она протянула мне рисунок и сказала только:

— Постарайся раньше лечь спать. Утром я тебя разбужу. Доброй ночи.

Я машинально попрощалась с ней и некоторое время бездумно смотрела на закрытую дверь, сжимая в руке злополучный листок бумаги. Тамако не ответила мне за все мои прежние смешки по поводу её возлюбленных! Не съязвила зло, как она умеет, ничего не сказала! Мне стало стыдно перед ней за свое глупое поведение. Ужасно завидовать сестре, даже если мысленно живешь совсем в другом мире.

Только ложась после душа в постель, я вспомнила о рассказе мамы о том, что она долгое время не любила готовить: всё валилось из рук, и даже яичница всякий раз безнадежно подгорала. Однако стоило ей встретить папу, всё тут же изменилось только потому, что ей захотелось его накормить. Я поразилась чуткости Тамако, явно не забывавшей о маминой истории: ведь я действительно решила приготовить тяданго* для Хаку в благодарность за помощь с английским. Но, если быть совсем уж честной, мне просто очень хотелось его порадовать.

***

— В общем, вы видите: ничего страшного в этом тексте нет. Не знаю, чего вы так перепугались.