Лишь в небе с драконом нежнейший вальс (СИ)

Хироко смущенно улыбнулась и тихо поблагодарила его. Я же с интересом смотрела на Ваду, у которого покраснели уши. Заняться, что ли, изучением мифологии…

— А тебе, Хайо, я отвожу роль Бальдра, бога весны и света. А Огино может быть Нанной, которая выступает в еще одной ипостаси плодородия. Вы же подружки с Кодзимой.

Мне показалось, что Вада сказал это с каким-то вызовом. Хаку посмотрел на него и сказал:

— Не очень-то славная судьба у Бальдра и Нанны**.

— Как и у всех асов. Но мы не они.

— И хорошо.

— И то верно.

Мы с Хироко почувствовали себя лишними в этой интеллектуальной дуэли и не хотели вмешиваться. Меня приятно насторожило то, что Хаку сказал о наших с ним «ролях» в одной связи, и моя уверенность в том, что я жить не смогу без знакомства со скандинавским пантеоном, окрепла. Хироко тем временем, опять очень смущаясь, сказала мне:

— Тихиро, а ты не можешь прочитать свое стихотворение?

— Нет, — тут же отрезала я, понимая, что обязательно заплачу, если вообще смогу открыть рот.

— Но… мне бы так хотелось послушать. Я не знала, что ты пишешь стихи.

— Давай я прочитаю, Огино, — внезапно предложил Вада, — оно, конечно, совсем не мужское, но так тебе будет более комфортно. Если ты не возражаешь, конечно.

Идея показалась мне сносной, и я кивнула. Я быстро убралась на кухне, снова осадив вскочившую Хироко, и мы перебрались в просторную гостиную семьи Кодзима. Я достала из сумки ежедневник, который теперь охраняла радуга Хаку, и достала из него сильно помятый листок. Вада взял его у меня и поблагодарил, чем немало удивил нас всех.

Он читал медленно, вдумчиво, очень хорошо интонируя и внезапно блистая английским произношением. Я все равно очень нервничала, слышала все огрехи ритма, спотыкалась о каждое второе слово. Тем не менее, я понимала: ничего лучше я не напишу. У меня нет таланта поэта, я просто смогла найти неидеальную форму для своих идеальных мечтаний. На большее я и не претендовала. Когда Вада закончил читать, я внезапно услышала всхлип. Это Хироко утирала слезы. Тоси растерянно смотрел на нее, а после медленно подошел и положил ей руку на плечо. Она вздрогнула, но не отшатнулась. Вада немного постоял рядом с ней, а после подошел ко мне и протянул листок:

— Это очень хорошие стихи, Огино.

— Да! Да, Тихиро, — сказала сквозь слезы Хироко, — в них… вся ты! Я от этого и плачу, от того, какая у тебя красивая душа.

Хаку ничего не сказал, только очень пристально всмотрелся в мое лицо и отвел взгляд, посмотрев на Хироко. Всё же я как-то поняла, что и ему понравились мои стихи.

Думала ли я той ночью, что эти строки когда-нибудь услышит Хаку? Я совру, если скажу, что не думала.

***

Около часа мы просто болтали о школе, кружках, книгах и музыке. Хироко достаточно быстро успокоилась и, когда мы уже собирались домой, с огорчением заметила, что только-только разговорилась. То же касалось и меня. Общение внезапно стало непринужденным, Хироко — смешливой, Хаку — язвительным, Вада — терпимым. Шутки про Акиру Араи и её подданных органично вписывались в любую тему, и всё это казалось таким естественным, будто мы собирались вчетвером чуть ли не каждый день. Мне было приятно видеть Хироко такой счастливой, замечать их с Вадой переглядки, слышать смех Хаку. Я снова чувствовала тепло в своей ладони, где была нанесена руна, но чувствовала себя частью мира людей. Обычным подростком в компании друзей. Поэтому мне тоже было грустно покидать светлый дом семьи Кодзима. Напоследок она обняла меня, прошептав на ухо «Спасибо»; Хаку сам подошел к ней с объятиями, а уже одетый Вада мялся на пороге. Мне стало его жаль, но я ничего не успела сказать и сделать, потому что Хаку весело сказал:

— Не выделяй никого из гостей, Кодзима, а то мы обидимся!

Так вновь ставшей малиновой Хироко пришлось коротко обнять Ваду, у которого не гнулись руки. Я еле сдержала смешок.

Мы вышли втроем из дома Хироко. Я шла между парнями на велосипедах и уже сама несла свою школьную сумку, от которой успела отвыкнуть за день. Мы остановились, когда добрались до пригорка, потому что нужно было расходиться.

— Ты не вляпаешься в неприятности без меня? — шутливым тоном спросил Хаку. Я закатила глаза и поежилась от холода:

— Да я живу в соседнем квартале. Буду осторожна.

— Я уж довезу тебя, — сказал Вада, — мне всё равно проезжать твой дом.

— Ого, — удивилась я, — ты знаешь, где я живу?

— Ага. Я же сказал: я проезжаю мимо твоего дома. Чем ты слушаешь, Огино?

— Так, давайте ссорьтесь без меня, а то я боюсь увлечься, — усмехнулся Хаку, подавая руку Ваде, — до завтра, Тоси. Вверяю тебе свою ношу.

— До завтра, Хайо. Постараюсь не сбросить её в канаву по дороге.

— Кто кого еще сбросит, — пробурчала я, — пока, Нигихаями.

Хаку посмотрел на меня чуть ли не оскорблено. «Ну уж нет, первой тебя обнимать я не буду», — подумала я, выдерживая его взгляд. Видимо, ему пришла в голову та же мысль. Он вытянул вперед кулак и сказал:

— Пока, Тихиро.