Лишь в небе с драконом нежнейший вальс (СИ)

Однако большую часть дня мы проводили вдвоём с Хаку. Вопреки рекомендациям врачей, буквально умолявшим всех оставить меня в покое, он неслышно проскальзывал ко мне в палату после очередного обхода и так же бесшумно возвращался в свою перед началом следующего. Нигихаями учился в моей палате: Тоси принёс ему целую стопку тетрадей, чтобы его ненаглядный Хайо «наверстывал упущенное». Меня Хаку, слава богам, не трогал, жалея мою бедную голову. Я же была бесконечно счастлива смотреть на то, как он сидел на моей кровати и морщился, пытаясь разобраться в хаотичных конспектах Вады. Когда мне удавалось уговорить его взять короткую паузу, мы просто держались за руки. Молчали или разговаривали — это было не так важно. Этот человек был квинтэссенцией моего счастья. Он запрещал мне думать о плохом: ему не нужна была способность читать мысли, чтобы следить за моим состоянием. Я по-прежнему не могла говорить о Рюити, но один раз всё же заставила себя сказать Хаку о том, что он отдал мне свою маску. Тот категорически отказался забирать её со словами:

— Она теперь твоя. Ей место в твоём доме.

В свою очередь Хаку рассказал мне, что после достижения совершеннолетия* он станет одним из владельцев книжного магазина Рюити. Тот оставил соответствующие распоряжения и успел подготовить все необходимые бумаги. Моё сердце ёкнуло, когда я подумала о том, что, возможно, однажды познакомлюсь с тем самым ненавистником французского символизма…

Я отказалась встретиться с Дзэнибой и Бо после выписки, и Хаку спокойно принял моё решение.

Дома, после долгожданной ванной и бесцельных хождений по коридору, я залезла в кипу старых вещей и достала оттуда маску Безликого. Проведя по ней рукой, я всхлипнула и поставила её на подоконник, так, чтобы прорези для глаз смотрели туда, где стоял Рюити, забирая меня из дома. Мама, зайдя в комнату и увидев маску, ужаснулась:

— Откуда она у тебя? От неё веет чем-то… плохим.

— Нет, мам, это подарок от Рюити-сана. Он не принесет нам зла.

Мама больше не стала ничего спрашивать, только вздохнула и слегка поклонилась маске, спокойно, как и её бывший хозяин, смотрящей на солнце.

Тем же вечером к нам пришёл Хаку, который поужинал с нами как член семьи (моему счастью всё ещё не было видно ни конца, ни края) и красноречиво похвалил приготовленные Тамако мисосиру** и суши. После выписки зеленоглазый трудяга, в отличие от ленивой меня, выхлопотавшей себе освобождение от занятий ещё на неделю, сразу отправился в школу, поэтому у нас была очень серьёзная причина уйти после ужина в мою комнату. Папа, трижды натужно кашлянув, попросил меня не закрывать дверь, после чего Хаку закашлялся по-настоящему, подавившись чаем.

Нигихаями очень внимательно осмотрел мою комнату и не сразу увидел маску своего названого старшего брата. Он, спросив у меня разрешения, взял её в руки и некоторое время просто держал её, прикрыв глаза. После этого Хаку аккуратно вернул её на место и выдал совершенно неожиданное для меня:

— Возможно, однажды он сможет вернуться в неё.

— Чегоо? — выпалила я.

Хаку улыбнулся:

— Ты же была в кабинете Бо? Значит, видела, как Юбаба приглядывает за сынком. Не удивлюсь, если при первой возможности Рюити вырвется к своей старой маске.

— Ты действительно думаешь, что это возможно? — я с опаской и надеждой одновременно посмотрела на маску Безликого.

— Он сможет это сделать, если ему дадут шанс. Но наши боги не так уж легки на подъём.

— Ты расскажешь мне о них? — с интересом спросила я. Хаку усмехнулся и быстро, явно опасаясь моего отца, поцеловал меня в лоб.

— Не раньше, чем ты осилишь всю пропущенную нами программу!

— Идзанами-но ками, за что ты дала мне парня-заучку! — проныла я, отворачиваясь от тетрадей, которые начал совать мне под нос Хаку.

Но это не помогло мне отвертеться от невыносимо огромных формул Сато-сана. Пришлось целый час пытаться хоть что-то понять, однако потом у меня разболелась голова (я почти не притворялась, честное слово!), и я с чистой совестью сменила вид нашей деятельности. В ящике стола уже лежали аккуратно вырезанный из альбома лист с портретом Хаку и мой скетчбук, прошедший со мной всё, что только можно было. Я достала всё это и положила перед парнем.

— Я очень смущаюсь, имей в виду, Нигихаями, — пробурчала я.

— Не ты одна, имей в виду, — передразнил меня Хаку, разглядывая самого себя под цветущими сакурами, — я, правда, могу забрать его?

— Ты можешь забрать и скетчбук, если хочешь. Я всё равно теперь вряд ли его открою.

Хаку пролистал мой блокнот, останавливаясь на каждом рисунке. С его лица не сходила улыбка, но глаза были ужасно грустными, как тогда, когда он сказал мне, что не помнит своего имени.

— Что такое? — спросила я.

— Это ведь не первый блокнот, где ты рисуешь? — тихо спросил меня в ответ Хаку. Я кивнула. — Ты столько лет ждала и…

Я взяла его за здоровую руку — для этого пришлось чуть вытянуться вперёд.

— Знаешь, я хочу думать только о том, что я тебя дождалась.

Удивительно, что тем вечером никто из нас не заплакал.

***