Лишь звук пролетевшей пули (СИ)

Он слишком часто ошибался. Он слишком много потерял. Он слишком запутался. И почему-то именно сейчас, мутно и пьяно разглядывая блекло-выцветший край отошедших обоев на стене напротив, он с неожиданной ясностью осознал, что у него нет попросту ни-че-го. Семейная жизнь не задалась — жена, устав от его работы, хлопнула дверью и ушла, забрав дочь, которую он в последнее время слышал разве что по телефону, а скоро она и вовсе окажется в другой стране. Даже простые и необременительные, хоть и вызывавшие порой раздражение отношения с Валентиной не привели ни к чему хорошему, обернувшись для нее смертью… Да и карьера не слишком-то сложилась, если вдуматься: к своему возрасту он мог бы достичь гораздо большего, но не достиг. Даже Ирина, самая обычная женщина, да еще и с ребенком, в этом плане оказалась намного успешней него… О другой стороне службы не хотелось и думать — уж точно не к такому он хотел бы в результате прийти, чтобы вместо уверенности, что делает нечто полезное, нужное, правильное, чувствовать себя источником многих несчастий.

Остановиться.

Да, это то, что они все должны были сделать уже давно, когда впервые система дала сбой. Если бы вовремя одумались, осознали и приняли, что заигрались, переступили черту, многих кровавых драм попросту бы не произошло. Хотя разве Зимина бы позволила? Выбрав однажды верный для себя курс, она не сбивалась с него никогда, не позволяя сделать этого и другим. Безжалостно, уверенно, неотступно, не считаясь ни с чем и ни с кем, не выбирая средств, шла напролом, не видя, не желая видеть иной стороны — может, и была по-своему в этом права.

А вот он не смог. Даже в этом проиграл борьбу с собой, оказавшись слишком слаб, слишком увлекшись сомнениями и размышлениями о морали — да кому она в результате оказалась нужна, эта мораль?

Остановиться, внезапно решительно-твердо повторил Климов, с глухим стуком отставляя бутылку и морщась от застрявшей в горле противной водочной горечи.

Это ведь так просто, на самом-то деле?

***

— Ир, ты какая-то напряженная, — теплая рука, опустившись на плечо, поглаживающими движениями сместилась вниз, и, неосознанно поморщившись от этого жеста, сейчас показавшегося каким-то пренебрежительным, Ирина поспешно села на постели, кутаясь в одеяло. Сегодня все казалось каким-то особенно раздражающим, неправильным, вызывавшим глухую досаду: и слишком кислое вино, и неприятно натирающее жесткое кружево нового соблазнительного белья — зачем только купила? — и пахучие лилии, которые Андрей зачем-то преподнес, неожиданно решив проявить романтичность, — от густого запаха неприятно заныли виски…

— Проблемы на работе? — без труда догадался Андрей. Ира, дернув плечом, поспешно нашарила разбросанную одежду, уже жалея, что согласилась на эту встречу — совсем не то у нее было настроение, и даже здоровый секс в качестве отвлекающей терапии в этот раз не сработал от слова “совсем”.

Что-то настойчиво, противно ныло, зудело, жгло, не позволяя расслабиться, забыться — то ли мысли о грядущих проблемах, непременно ожидавших отдел после трагедии с участием Климова, то ли смутное предчувствие какой-то неотвратимо надвигающейся беды, то ли…

Ткачев. Опять — о нем, непозволительно часто, много, порой совершенно не к месту. В ней снова что-то переломилось, сбилось с привычного настроя, слетела система. Она давно уже научилась отделять личное и служебное, человеческие чувства и пользу для дела — именно это помогло в свое время без лишних терзаний принять и воплотить страшное решение, абстрагировавшись от эмоций, своих и чужих.

Просто слишком прониклась, чересчур близко подпустила к себе, точнее, приблизилась сама, нарушив еще одно свое правило — не влезать во что-то, не касавшееся непосредственно работы или их общего дела. Но в тот момент, отчего-то расплывающимся взглядом смотря на метавшегося в жару Ткачева, она просто не смогла заставить себя уйти, хотя что могло быть проще — оставить его на попечении врачей и не мозолить глаза? Но она не смогла и этого.

Она попросту цепляется за него.

Очевидная и простая правда, которую со свойственным ей упрямством не хотела признавать — именно он, именно жалкие, неумелые попытки помочь ему — искренне, по-человечески, — вот то, что не позволит ей расклеиться окончательно.