Лишь звук пролетевшей пули (СИ)

— Хорошее предложение. Отказываться я, конечно, не буду, — слабо усмехнулся в ответ и сжал узкую подрагивающую ладонь своей только что заботливо перебинтованной рукой.

Подвиги сближают, твою мать.

***

— Ирин Сергевна, еще одна порция и мне завтра снова придется устраивать у вас вытрезвитель на дому, — без улыбки предупредил Паша, наблюдая, как стремительно пустеет бутылка. Зимина неопределенно дернула плечом и отломила кусочек шоколада, сбивая сладким навязчиво-терпкий привкус алкоголя. Паша, помедлив, набросил на чуть заметно дрожащие плечи свою куртку и застыл, не убирая рук; не дождавшись протеста, притянул, обхватывая рукой, — Зимина даже не дернулась.

— Вы сумасшедшая, Ирина Сергеевна, — произнес очень тихо почти в самые губы. Колотило от странного, бешеного азарта, вспенивающего кровь адреналина, но больше — от страха. И вовсе не за себя — еще один повод для выжигающей самоненависти.

— Сам-то, — бледные губы дрогнули в подобии усмешки. — Чего потащился? Еще и граната эта…

— Ну а как по-другому? — Прижал ближе, крепче, теснее, снова не осознавая, что творит — он не мог помнить в такие моменты, как тогда, видя ее спящей в своей постели, или как сейчас, боясь разжать руки. — Куда вы, туда и я. Иначе никак.

— Как нитка с иголкой? — тихо усмехнулась в тонкую ткань футболки, чувствуя под щекой лихорадочные удары сбивчиво грохочущего сердца.

— Может быть. — И, почти касаясь губами растрепанных, пахнущих пылью и почему-то земляникой волос, сдавленно выдохнул, испуганно-восхищенно повторив: — Сумасшедшая…

***

Наверное, это действительно было безумием, глупостью, самоубийством — как угодно. Но что-то вело ее, спокойно, решительно, безрассудно, с того самого случая в ангаре, и продолжало вести теперь. Что-то глупо-жертвенное, неосознанное, инстинктивное, не имевшее ничего общего с ледяной расчетливой жесткостью, въевшейся в самую ее суть. И когда поймала чужую пулю, спасая Паше жизнь, и когда сидела у него в квартире, отлично осознавая, что он выставит ее при первой возможности; и когда готова была разделить с Климовым всю вину, лишь бы не пострадали другие; и когда собиралась без размышлений убрать Вадима, лишь бы снова не пострадал Паша; и когда, даже не задумываясь над другим, менее кровавым и опасным вариантом, согласилась выполнить требование неизвестного, приказавшего ей убить человека, если хочет сохранить жизнь Ткачеву. Может и был иной выход, может и не так страшно все было на самом деле, — она не осмелилась проверять, рискуя его жизнью. И сегодня снова…

Сегодня она снова совершила очередную глупость, теперь уже вместе с ним, безрассудно бросившимся следом. Зачем он это сделал? Сумасшедший мальчишка…

— Ир, ты, по-моему, меня не слушаешь, — с мягкой укоризной заметил Андрей, откладывая вилку и внимательно глядя на нее. — Что-то случилось?

Проще сказать, чего не случилось, хмыкнула про себя Ира. Протянула руку, находя ладонь спутника, легонько сжала, взглянув в глаза особенным, неотрывным, многозначительно-обещающим взглядом. Андрей вряд ли понял, чего она хочет, но послушно подозвал официанта, успев бросить на Иру озадаченный взгляд.

— Ты сегодня какая-то не такая, — произнес осторожно, едва очутились в машине. Ирина, ничего не отвечая, с вкрадчивой требовательностью потянулась к нему, дразнящими движениями пальцев поднимаясь по плечу, затем немного в сторону, наконец нащупывая в полумраке пуговицу мужской рубашки и ловко, без малейшей дрожи, расстегивая ее.

— Ир, ты что… Прямо здесь… — вздрогнул, торопливо перехватывая ее руку.

— А что такого? — каким-то несвойственно-хищным, ласково-мурлыкающим голосом протянула Ира едва слышно. — Мне сегодня так хочется… не по правилам…

Не получив отклика, разочарованно вздохнула, выпрямляясь и возвращая на лицо маску хорошей разумной девочки — от привычной роли сегодня мутило. В крови все еще бушевал какой-то ненормальный азарт, а скопившееся, переполнявшее до краев напряжение рвалось наружу — дико, яростно, сумасбродно. Хотелось какого-то безумия, необдуманности; даже близости хотелось иначе — горячо, крышесносительно, ненормально, до слабеющих ног, до тумана в голове, до полной неспособности мыслить… Но она, похоже, совершенно забыла, что такое Андрей.

— Ир, Ир, подожди… — Ирина первой выскользнула из кабины лифта, позволяя обалдевшему от ее напора Михайлину немного прийти в себя. Уже нашарила в сумочке ключи, как вдруг:

— Здравия желаем, товарищ полковник!

Два салаги-пэпээсника, тащившие с верхнего этажа какого-то пьяного в лоскуты типа, притормозили, вытянувшись в струнку и беззастенчиво таращась на одетую в шикарное вечернее платье суровую начальницу.

— Не понял? — медленно переспросил Андрей, когда стих торопливый топот форменных ботинок. Ира со вздохом толкнула дверь квартиры.

— Кажется, нам пора поговорить.

========== Часть 17 ==========