Лишний

— Пап! — громко говорю я в трубку. — Пап! Пап, мне кажется…

— Подожди, я дверь закрою, — говорит он, а потом возвращается. — Успокойся и скажи: что произошло?

— Мне кажется, Юля пропала.

— Что?!

— Юля пропала! Юля пропала! Ю-у-у-уля пропа-а-а-ала! — кричу я и чувствую тревогу отца на том конце. — Подними все свои связи, которые есть, — пусть ищут Юлю!

— Ты можешь объяснить?! — громко спрашивает он.

— Пап, умоляю…

— Хорошо. Ты где?

— Домой еду. Умоляю, пап, всех поднимай.

— Я понял.

— Пап… Я тебя люблю, пап… — Я слышу, как отец кого-то громко зовет к себе в кабинет, а потом говорит в трубку:

— Будь на связи.

Я кладу трубку, тут же мне снова звонит Катя, и я отвечаю на звонок и слышу, как она кричит. Я понимаю, что она про фотографию Юли. Я плачу еще сильнее и говорю, что все видел и обо всем знаю, что уже несусь домой, а она отвечает, что скоро приедет.

Выбегаю из такси и несусь к подъезду, из которого выходят незнакомые люди, успеваю проскочить в незакрывшуюся дверь, запрыгиваю в лифт и бью по кнопке этажа.

Дома кидаю сумку на пол и бегу в комнату Юли, которая оказывается пуста. Я ищу в комнате что-то, но сам не знаю что. Роюсь на столе, ничего не нахожу, моя и мамина комнаты тоже пусты. Забегаю в ванную, включаю свет, там тоже ничего, иду в гостиную.

Я медленно осматриваю большую комнату, но никаких изменений не замечаю.

— Юль, ты где?! — кричу я, а потом понимаю, что здесь уже никто не ответит, и возвращаюсь в комнату Юли.

Зачем-то открываю шкаф, в нем висят футболки, свитшоты и худи. Вытягиваю один из ее балахонов, и он оказывается тем самым, который я ей подарил, когда она приехала в Штаты. Черный балахон с банальной надписью: «I LOVE NY», она о нем так мечтала. Я прижимаю его к лицу, улавливая едва исходящий запах сестры, и громко плачу, потом достаю из кармана телефон и начинаю заказывать такси, но не понимаю, какой пункт прибытия поставить, и долго смотрю на экран, на котором появляется уведомление «Высокий спрос. Время подачи может занять больше времени», медленно поворачиваю голову в сторону коридора, где расположен стол, на котором стоят семейные фотографии и высохшие цветы. Подхожу к нему, смотрю на отражение в зеркале, берусь за ручку выдвижного ящика, резко дергаю на себя и опускаю взгляд.

Перед глазами какие-то документы, карточки, сертификаты и ключи от автомобиля, которые я с дрожью беру в руку, сжимая в кулак и чувствуя холод от металлического брелока в виде черного знака бесконечности.

У прадеда была старая «нива», на ней он иногда выбирался в город, чтобы навестить оставшихся друзей и под вечер вернуться домой с лимонадом и медом, который ему передавал кто-то из знакомых. Иногда прадед выезжал на машине до местной свалки, чтобы выкинуть скопившийся мусор, а потом прокатиться вдоль поля и сделать круг вокруг поселка. Каждый раз он брал меня с собой в это путешествие, несмотря на то что мама возражала, но прадеда было трудно переубедить, да и я всегда просился с ним, и мама ничего не могла поделать, кроме как сказать нам: «Недолго!» И отдельно деду: «Аккуратнее веди! Немолодой уже».

В салоне «нивы» всегда пахло смазочным маслом, запах которого смешивался с запахом старых мешков, они лежали на заднем сиденье, из них всегда торчало сено. Прадед ездил медленно по оживленным улицам села и набирал скорость только на пустых проселочных дорогах. Однажды мы ехали вдоль поля, и он остановил машину, сказав:

— Хочешь порулить?