Лисьими тропами (СИ)

Другое. Совсем не смешанное с болью ощущение. Такое теплое, мягкое, ласковое. Откровение других миров, ощущение дома, но параллельных с моей вселенных. Притягивало так сильно, что мне захотелось остаться. Бросить всё, забыть все невзгоды моей человеческой жизни, свернуться клубочком на этой мягкой траве и уснуть.

Как приятно…

— Лиса, — моргнула, потихоньку возвращаясь к реальности.

Шин. Ему все еще было больно. Почему-то. А я думала, шинигами… не бессмертный. Он же сам мне об этом говорил. А если он может умереть, значит, может и пострадать. Значит… значит…

Снова нашла взглядом кицунэ. Нервно сглотнула. Он опять изменился.

Как ты это делаешь?

— Да, — отвечаю запоздало на его заданный вопрос.

Но кицунэ ждал. Улыбнулся. Мягко, вкрадчиво, как улыбнулся бы кот, играющий с мышью — своей добычей.

— И ты готова на всё ради этого? — Интересуется кицунэ.

— Ну… — сконфузилась я, нервно дергаясь, — на всё, что в моих силах.

— Правда? — Незаметным движением он скользнул мне за спину, так естественно и непринужденно уложив подбородок мне на плечо. — Тогда мое первое желание: убей шинигами.

Мои глаза округлились, ком застрял в горле.

Что?

Глава 24

Моргнула. Снова и снова. Шин все еще корчился от боли в нескольких метрах от меня. А я в ужасе осознавала то, что сказал мне кицунэ.

— Убить… шинигами? — Повторила я с осторожностью, ловя взглядом темные глаза Шина.

Ему было больно, и это затмевало любые другие эмоции. Но он смотрел мне в глаза.

Почему ты смотришь? Предатель.

— Именно, — кицунэ коснулся моих волос, с нежностью и мягкостью перекинув их мне через плечо. Его прикосновения были такими теплыми, естественными, словно ко мне прикасался ветер. — Он разрушил мой храм, а раз уж ты готова на всё ради меня… (еще одна улыбка) в пределах возможного, конечно… шинигами слаб. И ты можешь это сделать. Убить его.

Я смотрела на Шина, который ровным счетом ничего, кроме боли в глазах не выражал, и не могла собраться с мыслями. Что он от меня требует? О чем просит? Да это ни в чьих силах… минуточку.

Резко повернув голову, я взглянула на кицунэ. Несмотря на то, что я буквально свернула голову, он как будто бы этого ожидал. Уже улыбался, скользнув внимательным, не упускающим ни единой детали из вида, взглядом.

— Подожди! Ты сказал: первое желание? — Повторила я.

— Верно, — сверкнул своей улыбкой кицунэ. — Если уж хочешь убрать метку, тебе придется отработать три.

— Три?! — Наорала я на кицунэ от возмущения. Тот лишь улыбнулся шире. — В смысле, три?!

— А давай-ка посчитаем, — предложил кицунэ. Он вскинул длинный указательный палец. — Я спас тебя в лесу, поставив метку. Это раз. (Я было открыла рот, чтобы возразить, но в планы кицунэ не входило обсуждение, только факты и констатация). Я не убил тебя сейчас за то, что явилась раньше времени без моего разрешения. Это два.

Чего?! Не убил? А что, мог? Тут я нахмурилась, но снова смолчала. Так-то, если убрать всю эту мишуру (его непревзойденную притягательность), он с шинигами сражался. И теперь Шин корчится от боли, встать не может. Какие-то сомнения, что он мог со мной и не такое сотворить?

— И теперь ты хочешь свободы — это три, — закончил считать кицунэ. — По мне, все выходит честнее некуда.

— Лис, — разозлившись, стиснула зубы я.

А кицунэ рассмеялся.

— Ты так забавно называешь вещи своими именами, — заметил он, упиваясь собственным превосходством. — Но… (его тонкие пальцы добрались до моего подбородка, возвращая взгляд на шинигами) мы все еще не закончили с первым желанием. Ты мне должна два. Так что… вперед.

Я задрожала, когда ладонь кицунэ скользнула ниже, медленно, ласковым прикосновением нашла мое горло. Его пальцы смыкались осторожно, ненавязчиво, но я знала, что если он захочет, он даже без особых усилий перекроет мне доступ к воздуху, и я умру, прям, здесь. Через секунду или меньше.

Но… Шин…

Он терял силы, это было очевидно, но я не понимала, что именно сделал кицунэ, каким именно образом он победил жнеца. Не совсем, да, он его не убил. Но Шин…

Внезапно в его бессилии и обреченности я разглядела будто бы смирение. Это настолько ударило по мне, что я предпочла думать, будто это неправда. Шин… смирился? С тем, что я убью его? Почему? Ведь я бы никогда на это не решилась… а он…

Он ведь сопротивлялся до этого. Почему же сейчас уже нет? Он просто смотрел на меня, разноцветная трава так восхитительно обрамляла его лицо, было до ужаса красиво. Умирал ли он по-настоящему? Но я не боялась. А он не знал, когда умрет, ведь шинигами… у него будет другой шинигами.

Но знает ли Шин, когда умру я? Мы так это и не выяснили.

Однако… убить его. Да, он мне многое не сказал. Но что это означало? Ничего того, что требовал от меня кицунэ.

— Нет, — решительно заявила я, услышала движение за своим плечом.

А Шин… его глаза на миг округлились, как будто он очень сильно удивился. Глупо было быть такой самоуверенной и беспечной в то время, когда пальцы кицунэ лежали на моем горле. Но я видела перед собой Шина и понимала одно: я не смогу. Никогда и ни за что на свете не смогу причинить ему боль. Вред. Не смогу…