Лисица и Цербер (СИ)

— Фто тогда? — у О’Нил полон рот, но из вредности она отказывается молчать, смешно шепелявя. — Фто ты мне фделаеф?

— Покусаю, — с самым серьезным лицом ответил Мёрфи, и перегнувшись через стол, хищно щелкнул зубами у ее уха. Больше всего на свете хотелось зарыться в пушистые волосы и забыться долгим крепким сном, представляя весенние цветущие луга, залитые солнцем. И ее, кружащуюся в молодой зеленой траве в одном из тех невесомых платьев, что накануне перекочевали из большого чемодана в шкаф.

Первокурснице до чертиков легко и смешно, и она изо всех сил старается прожевать как можно быстрее, чтобы дерзко ответить и тут же поцеловать — одна из лучших ее привычек.

— Не страшно связываться с убийцей богов? По слухам, такие, как я, могут оказать нешуточное сопротивление, — облизываясь, Сара вновь щурит глаза, стреляя озорными искрами и прекрасно понимая, что последует за провокацией.

— Я тебе устрою сопротивление, — переходя на глухой рык, Мёрфи молнией перемещается и, подхватывая хохочущую девушку, быстрым шагом направляется в сторону их спальни. В их доме. — Тоже мне, нашлась убийца…

— Кто такой «убийца богов»? — задумчиво крутя в пальцах золотистую дольку, спрашивает Сара. Они сидят в придорожном кафе на полпути к Нью-Йорку: пару миль назад студентка вспомнила, что последний раз трапезничала под полосатым куполом, и теперь быстро жует любимый фастфуд. — Я так и не поняла{?}[Пару недель назад

].

— Тот, кто способен убить бога, — пожимает плечами Мёрфи, разглядывая бледные впалые щеки. — Это же очевидно.

— Чушь какая-то, — хмурится девушка, прихлебывая горячий кофе. На губах у нее остается пенка, но тут же исчезает, стертая точным движением пальца. — По этой логике, половина города опасна для вашего пантеона.

— Все немного сложнее, принцесса, — вздыхает парень. — На самом деле подобное доступно единицам. Ты можешь называть это судьбой или предназначением… как угодно, но сразить бессмертного под силу лишь избранным.

— Я похожа на избранную? — поднимает бровь О’Нил. — Мне просто повезло. И точка.

Его взгляд блуждает от небрежно завязанного пучка по линии скул и шеи вниз к узким плечам. Сара не носит очки, а зря — надо отвести ее к доктору, потому что она явно слепнет, если не замечает, насколько уникальна.

— Таким же везением можно назвать исход боя Персея и Медузы, как думаешь? — Мёрфи внимательно смотрит в округлившиеся голубые глаза и кивает, отвечая на немой вопрос. — Все верно, принцесса.

— Ты только что сравнил меня с великим древнегреческим героем? — девушка устало опускает голову и медленно прикладывается лбом к столу. Раз, другой, третий. — Это еще больший бред.

— Мифы имеют свойство вводить в заблуждение, — хмыкает парень, ласково поглаживая светлые волосы. — Ты куда лучше. Видела бы ты его бородавку на подбородке. Меньше всего мне хочется тебя пугать, но таковы факты. Если ты смогла убить древнего Фавна, справишься и с ему подобными. Кто-нибудь придет на помощь, ты случайно найдешь нужный артефакт, тебе вновь повезет. Так или иначе, все получится.

Сара кладет подбородок на край столика и недоверчиво смотрит снизу вверх, решая, принимать ли слова на веру. Наконец, прикрывает глаза и бессильно откидывается на спинку вытертого диванчика.

— Но ты же понимаешь, что я никого не собираюсь убивать? Я по природе пацифист.

— Я-то понимаю. Осталось убедить в этом Аиду и остальных, — хмурится Мёрфи, представляя, как именно будет объяснять богам, что самая опасная девчонка на свете абсолютно безобидна. Сара из головы заливисто смеется, подтверждая бредовость идеи. Но выхода нет: он уже не врет себе, думая, что обязан защищать пантеон — приоритеты сменились давно и прочно. — Не бери в голову, принцесса. Я все улажу.

— В этом нет нужды, — усталости в голосе как ни бывало. Девушка выпрямляется и серьезно смотрит через стол. — И я сама поговорю с Аидой.

— Ты осознаешь, что в этом случае наши шансы сводятся к нулю? — у него нет ни единого слова, чтобы описать свои чувства: в сердце бурлит лютый коктейль восхищения и злости на эту невозможную девчонку. — Как только она подтвердит свои опасения, тебе крышка.

— На что спорим? — усмехается О’Нил, отправляя в рот соленую картошку.

Сара откинулась на подушки и посмотрела в потолок. Счастливая улыбка медленно сползала вниз, как еще недавно одеяла и простыни — на пол. Взгляд фокусировался, холодел, бродил от угла к углу, и с каждой секундой парень понимал, что момент абсолютного блаженства подходит к концу: думать о том, что так может продолжаться вечно, наивно. Разговор, что они оттягивали, был неизбежен, но он всегда надеялся, что судный день наступит чуть позже: не сегодня, на следующей неделе, через тысячу лет. Но невозможная девчонка на то и невозможная, что иначе не может. В подтверждение мыслей, первокурсница поворачивается на бок и поджимает губы.

— Что будет, когда твои друзья завершат свой мудреный ритуал?