Листая памяти страницы...

Этого держись. Пусть тебя не смущает поведение одних или осуждение других. Научись сторониться и избегать всего, что производит разделение между тобой и твоим братом или сестрой, «ибо любовь Божья излилась в наши сердца Духом Святым, данным нам». Ты можешь сам с этими людьми, так называемыми «инициативниками», о которых так много говорят и пишут и которые нас критикуют, познакомиться. По пути домой ты можешь заехать в Прибалтику. Мы пришлем тебе деньги и адрес нашего друга Андрея Яковлевича Лёвена».

Так, сразу из армии, я попал на собрания «отделенных» в Риге, Адажи и Вангажи, на молодежное собрание в Сигулде, на братское совещание в Валге. Познакомился с находившимся в то время в подполье Иосифом Бондаренко, отсидевшим уже несколько сроков в тюрьмах и лагерях за свои убеждения. Он подарил мне мою первую Библию. Встретился и с будущими сотрудниками миссии «Открытые двери» — Герхардом Гаммом и Арнольдом Розе, с одним из будущих организаторов миссии «Фриденсштимме» — Германом Кортом, Яковом Лёвеном и многими другими.

Особенно много беседовал с Андреем Яковлевичем Лёвеном, любвеобильность которого смягчала радикализм всего услышанного на совещаниях и в проповедях и беседах. Регистрированные — грешники, нерегистрированные идут путем святости — таков общий итог того, что я узнал в первые недели своего свободного общения с верующими.

Два года я ждал этого времени, два года я не имел возможности посетить ни собрание, ни помолиться с братом по вере, а теперь узнал, что все мы — грешники.

Я приехал домой с кучей вопросов, особенно к братьям — руководителям общины.

И вот я во дворе нашего старенького молитвенного дома. Вокруг — сияющие радостью и любовью лица. Мама попросила меня прийти на собрание в морской форме, чтобы все, кто молился обо мне, видели, как я все это время выглядел.

После пения хора и приветствия пресвитера я с кафедры говорю свою первую проповедь о радости избавления (на текст из Псалма). Не проповедь, а свидетельство любви и благодарности Господу и церкви. Я смотрю в глаза моих братьев и сестер и вижу — это моя церковь, «ибо любовь Божья излилась в наши сердца Духом Святым».

Все, что смущало меня, было смыто потоком этой любви.

ИВАН МОИСЕЕВ

По всем церквам нашего братства разошлась молва о том, что в армии замучили нашего брата по вере Ивана Моисеева.

Так как я только вернулся из армии, а некоторые наши еще служат, для нас эта тема актуальна. В церкви у нас появились фотографии Ивана: до призыва, в армии, в гробу — со следами пыток. Официальная версия — утонул, будучи в увольнении.

Но мы имеем копии писем Ивана родителям. В них он пишет, как его на всю ночь оставляли на морозе раздетым, а потом вся часть удивлялась, что он цел и невредим и даже насморка не подхватил. Он пишет, как над ним измывались, как угрожали и били. И так — много месяцев подряд. Об Иване Моисееве и пережитых им чудесах позже были написаны книги, а в то время, о котором я пишу, мы хотели, чтобы как можно больше людей узнали о герое веры нашего времени. Мы понимали, что и во времена гонений в первом и втором веках христианства это были такие же простые люди, как наш Иван Моисеев, которых потом за их мученичество и связанные с их жизнью чудеса причисляли к лику святых.

Ребята из нашей церкви сделали большой ящик из фанеры — сверху было стекло, а внутри — сильные лампы, своего рода аппарат для контактной съемки. Так копировались фотографии и документы о Ване Моисееве и распространялись по всем церквам Киргизии и Казахстана. Потом на этом аппарате копировали ноты на фотобумагу, пока о нем не узнали почти все члены церкви. Один из членов, которого мы подозревали в связях с властями, предупредил нас, чтобы мы перестали этим заниматься, а то плохо будет. А заодно, чтобы убрали из дома моего отца типографские принадлежности.

Разобрали этот аппарат, быстренько вывезли добытую Андреем и дядей Давидом бумагу для подпольной печати, хранившуюся в доме родителей, и несколько недель напряженно ожидали обыска. Но все было спокойно.

Смерть Вани Моисеева для нас, молодежи семидесятых и начала восьмидесятых годов, стала вехой, призывом к более посвященному служению Господу. Она знаменовала некое новое начало. Начало чего — мы не знали, но ожидали и молились о пробуждении.

СЧАСТЬЕ

Я знал, что молиться так не имел права. Есть в этом какая-то корысть. Мне было 22 года, я знал, что не создан для одиночества. И я просил Господа о знаке. А молился я так: «Господи, укажи мне ту, которую Ты избрал быть моей женой. Дай мне знак. Пу сть этим знаком будет любовь, которую я почувствую к этой девушке. Я знаю, что не имею права ожидать этого от Тебя. Но ради этой девушки, имеющей право на любящего мужа, дай мне этот знак». Я молился и ждал знака.

Мне особенно нравилась одна девушка, но я не хотел жениться на ней именно потому, что она мне нравилась. Я считал, что это нечестно по отношению к ней. Каждый раз, когда я шел с нею рядом, а это случалось довольно часто, я осознавал ее близость.