Листы имажиниста (сборник)

Тучи расселись чинно в небесные кресла и стулья
И облачковые тюли, как программы, развернули.

Дождик постучал по пюпитру соседней крыши…

Все стало ожидательней, глуше и тише.

Завизжал смычок молниеносный, и гулкий гром,

Как барабан грозный, дробь выбил в тон.

Зашелестели, зазмеились стальные струны;

Мы ждем, что ураганы в трубы дунут.

Ах, как грустно! Тоска, тоска –

Опять партитуру жизни уныло вертит рука.

Моросят болезни, неврастения и лживый ветер…

Ах, есть мгновенья – они длинней, чем столетья!

Счастье перегорает, как электролампа,

И добрые мысли с мещанским бантом

Разгуливают по кабинету, важны, как герцог!

О, бархатное, протертое сердце!

1913

Только тоска

Задыхаюсь, плача, задыхаюсь!

В. Шершеневич

Эпизоды и факты проходят сквозь разум
И, как из машин, выходят стальными полосками…
Всё вокруг пахнет экзотикой и наркозом,
И душа закапана воском.

Электрическое сердце мигнуло робко

И перегорело – где другое найду?!
Ах, я вверну Вашу улыбку
Под абажур моих матовых дум.

И буду плакать – как весело плакать

В электрическом свете, а не в темноте! –
Натыкаться на острый Дьявольский ноготь
И на готику Ваших локтей.

И будут близко колени Ваши,

И будет далеко моя судьба…
Ах, тоска меня треплет, словно афиши
На застывших проспектных столбах…

1913

В альбом жене своей – почтенный буржуа

Вы повесили душу мою на зиму
В Вашем будуаре, как портьеру,
Чтоб она заглушала сплетни о связях
И о том, что к Вам ходят кавалеры.

А на лето Вы ее спрятали бережно

В сундук и пересыпали забвеньем,
Чтобы моль ее не грызла небрежно,
Но с известным ожесточеньем.

Пришли воры – ах, одна была очень,

Очень интересна, худощава и элегантна;
Она раскрыла сундук озабоченно
И душу мою унесла, понятно.

Вычурная кокотка XX-го века!

Кто же оградил в ленивом будуаре
Ваши приманчиво-раздетые веки
И Вашего кавалера амморальные арии?

1913

Русскому языку

Какой-то юноша меланхоличный
Оставил на дворе свой перочинный ножик!
Ветер из Азии повеял мертвечиной,
И пошел проливной татарский дождик.

Туча рассеялась, но бурая ржавчина

На стали осталась, и с запада лезет
Немецкое облако, с французским в складчину,
И снова льется на звонкое лезвие.

Не просохнуть ножику! Я им разрезываю

Свежую тишину… Стальные частицы! Разрежьте
Жизненную падаль, дохлую и резвую,
Но только не так, – не так, как прежде.

Я заведу для ножика чехол кожаный,

Я его отточу на кремне по-новому,
Внесу с улицы в дом осторожно
И положу в уютную столовую.

Друзьям покажу, спрячу от иноверства,

Прольется на ножик только шампанского дождик!
Спрячу от иноверства – о, это не прюдерство:
Мне дорог мой звонкий, мой очищенный ножик.