Лисы округа Хансон

И с этими мыслями он отключается.

* * *

Снова мост, снова ливень. Тэун находит себя на заднем сиденье папиного авто, где игнорирует ремень безопасности. Тянется вперёд, к родителям, чтобы предупредить их – он уже знает, что будет через пару минут, знает, что родители не переживут эту ночь. Знает, что видит их живыми в последний раз.

Руки не слушаются, воздух сгущается, и двигаться в нём теперь так же сложно, как в толще воды. Тэун задыхается от усилий, времени остаётся всё меньше.

– Пап, – зовёт он, – мам… Папа?

Они не реагируют, словно не слышат его, и Тэун замечает только, как хмурится папа, а мама отворачивается к окну, чтобы на него не смотреть. Странно: во сне он чаще всего так отчётливо вспоминает, что прямо перед смертью они сильно поругались, а вот момент самой аварии никак не может разглядеть как следует. Через минуту он словно моргнёт – померкнет свет фонарей, прожигающих ночной сумрак и ливневые штрихи дождя по стеклу бокового окна, а после Тэун найдёт себя лежащим рядом с дорогой. Чуть дальше будет дымиться на боку машина, из которой на фоне глухого тёмного неба блики в каплях дождя будут обрисовывать тело мамы.

Тэун не любит свои кошмары. Они – единственное напоминание о том, что в его теле всё ещё живёт страх той самой ночи, когда и сам Тэун чуть не умер.

Он толкает ногами кресло мамы, но та молчит и будто ничего не замечает. Тэун злится: он даже во сне не может предупредить родителей о приближающейся опасности, не может создать хотя бы иллюзию хорошего финала для своей семьи.

Если сейчас Тэун осознаёт происходящее и пытается помешать родителям заехать на мост, то, может, сегодня ему удастся заглянуть за пределы короткого отрезка своей памяти, в которой не осталось явных свидетельств того, что авария не была случайностью? Сам Тэун помнит, что прямо перед тем, как их машину перевернуло, они столкнулись с тёмным пятном. То был квемуль? Квисин? Чем духи не шутят, сам пёс Тангуна Великого, быть может?

Тэун ждёт, отсчитывая секунды. Десять, девять… Сердце колотится как сумасшедшее, единственное мгновение, когда он испытывает настоящий страх – даже ладони потеют от неизбежного приближения катастрофы. Тэун в жизни ничего не боялся с тех пор, как выжил в этой злополучной аварии. Но сейчас ему снова страшно.

Он взрослый тридцатидвухлетний мужчина в теле маленького шестилетнего мальчика, и ему страшно.

Пять, четыре… Вот сейчас что-то врежется в переднее стекло папиной машины.

Тэун смотрит во все глаза, даже не дышит. Вспотевшая ладошка соскальзывает с сиденья, его тянет вперёд. Два, один…

Прямо перед мостом в машину врезается что-то тёмное, мохнатое. Но в свете фонаря, стоящего прямо перед Чхондам-тэгё, это что-то вспыхивает рыжим. И тут же пропадает в темноте.

– Что это? – ахает папа, мама тянется ближе к стеклу.

– Не надо, – просит Тэун, но изо рта рвётся жалобный всхлип, скулёж испуганного щенка. И в следующую секунду моргает свет, а в машину что-то врезается слева.

Тэуна бросает в дверцу, бьётся стекло бокового окна рядом с ним, звенит в ушах. Тэун кричит, мама и папа кричат, автомобиль сносит с дороги и переворачивает и крутит в воздухе. Тэун жмурится от страха, но в последний миг заставляет себя открыть глаза – смотри и запоминай, ты должен, должен это увидеть!

Что-то тёмное и мохнатое, что стало причиной аварии, хотя ни в каких сводках и отчётах это не было отмечено. Что-то сильное и большое, что не оставило и следа на машине, и все вмятины были причислены следователями к сопутствующим повреждениям. Что-то живое и яростное.

Что-то хвостатое с горящими ярко-красными глазами.

– Кван Тэун!

Тэун вздрагивает и разлепляет глаза. Вдох застревает в горле – он сидит с запрокинутой на спинку дивана головой, в пересохшей глотке клокочет крик. Тэун выпрямляется, с трудом потягивается, плечом стирая с уголка губ засохшую там слюну. Сколько он спал?

– Сколько я спал? – спрашивает он после того, как в сознании утрясается среди прочих хаотичных мыслей понимание, что загадка, что мучила его на протяжении нескольких лет, вот-вот прояснится. Кто стал причиной автоаварии на мосту Чхондам-тэгё в 1998 году? Что-то мистическое. Что-то мохнатое. Что-то яростное.

– Примерно сорок минут, – рапортует Юнсу и протягивает Тэуну кружку. На Тэуна смотрит нарисованными глазками-точками желторотый утёнок. – Бери, Джи приготовил, чтоб взбодриться. Там женьшень.

– Кофе с женьшенем? Он убить нас хочет? – Тэун растирает ладонью лицо, но кружку принимает и сразу же отпивает несколько глотков. В горле пересохло, словно он эти сорок минут во сне орал не своим голосом.

– Не нас, – мотает головой Юнсу, – только тебя.

– Очень смешно.