Литература для нервных

Свинство Скотининых происходит от принципиального нежелания просвещаться и просвещать Митрофана. Конечно, это развернутая метафора, и относится она не только к Скотининым-Простаковым, но и ко всей части дворянства, которая древность рода полагала основанием своего прочного положения в государстве, источником благ и привилегий.

Перед нами не просто комедия эпохи Просвещения: это русская комедия, а значит, в ней есть специфические черты. Они отражаются на нарушениях правил каждого из трех единств.

Место. Действие происходит в имении Простаковых и формально не выходит за его пределы. Однако, во‐первых, через поместье проходит дорога, по которой Милон ведет свое воинское подразделение в Москву, где надеется найти следы исчезнувшей Софьи. Меж тем классицистическое пространство должно быть замкнуто. Во-вторых, хронотоп комедии расширяется, во‐первых, за счет Сибири, где Стародум приобрел богатство, а значит – право Софьи на личную свободу. Во-вторых – за счет упоминания поместья Тараса Скотинина, в котором, если бы Софья оказалась его женой, ей была бы выделена «угольная с лежанкой», т. е. холодная комната в углу дома, в которую выходила печь, или «светелка», конечно, не такая роскошная, как «клевок особливый» для каждой свинки.

Время. Действительно от утра до утра. Но в текст вводятся рассуждения о предках, т. е. о том, что происходило задолго до начала сюжета. Отец Стародума – петровский дворянин: «Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я не нашел и нужды себя перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался , а не . Тогда не знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал себя за многих. Зато нонче многие не стоют одного. <…> В тогдашнем веке придворные были воины, да воины не были придворные. Воспитание дано мне было отцом моим по тому веку наилучшее. В то время к научению мало было способов, да и не умели еще чужим умом набивать пустую голову. <…> Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время. На все прочее мода: на умы мода, на знания мода, как на пряжки, на пуговицы». Обращает на себя внимание анафора «отец мой», подчеркивающая источник благонравия персонажа – его идеальное воспитание. Из этой концепции «старого времени» возникает и говорящая фамилия Стародума.

Но и родители Скотининых – «старинные люди», правда, та традиция, которой они следовали, безоговорочно враждебна духу Просвещения. Так в текст пьесы вводятся две концепции старины, и прошлое становится частью настоящего, разрушая единство драматического времени.

Действие. В пьесе две основные сюжетные линии: одна связана с Митрофаном и госпожой Простаковой и ведет к «достойным плодам злонравия», вторая – с Софьей и Стародумом и показывает следствие благонравного поведения. Можно, конечно, трактовать и иначе: одна сюжетная линия, которую можно определить как замужество Софьи, и тогда действие едино. Раз Софья-Мудрость достается любящему ее Милону, а не «любящему мать» Митрофану и уж тем более не Скотинину.

Рассмотрим с тех же позиций текст «Горя от ума». У Грибоедова получилось соединить просветительский классицизм, сентиментализм, романтизм и реализм в одной пьесе, но она и была написана в переходные 1820‐е годы, когда все эти направления сосуществовали в российской словесности.

Место. Московский дом Фамусовых. Однако пьеса изобилует упоминаниями других жизненных пространств, того же Петербурга, каких-то «краев», где странствовал Чацкий и др.

Время. Как и в «Недоросле», в настоящее активно вторгается прошлое. Часть внесценических персонажей, живших ранее, при государыне Екатерине, идеальных для Фамусова, знаменуют идеал не государственной, а псевдогосударственной жизни, когда цель – не служение, а получение благ, награждений и веселая жизнь.

Действие. Основная, казалось бы, линия «Чацкий – Софья» разветвляется на несколько более тонких. Здесь и взаимоотношения Чацкого с фамусовским обществом, и любовные треугольники «Чацкий – Софья – Молчалин» или «Молчалин – Лиза – буфетчик Петруша». Так что единства опять не получается.

Любое явление, заимствованное русским искусством в других культурах, получает на нашей почве специфические черты, порой далековато уходящие от первоначального образца.

Хорошо виден переход от классицизма через просветительский классицизм к следующему направлению, сентиментализму, на примере оды «Фелица» (1782) Державина, в которой есть черты обоих направлений и течения. Ода построена на контрасте двух образов: первый – императрица Екатерина II, второй – автор-герой, поэт, наследующий черты своего создателя, правда, отчасти с оттенком гротеска. Вот портрет «богоподобной царевны»: