Литература для нервных

В романтизме важен мотив судьбы. Властен ли сам человек над своей жизнью? Или над ним торжествует рок и все особенности его жизненного пути предопределены? Таков один из главных вопросов в «Герое нашего времени», и конкретно ответ на него раскрывается в «Фаталисте».

Свободна ли воля человека, сам ли он делает свой выбор – или все предопределено и от него ничего не зависит? Печорин ощущает в себе необъятные силы и подозревает, что должно у него быть и особое предназначение; он интуитивно чувствует, что существует некое основное направление его жизни. Но каково оно и куда ведет?

История Вулича наглядно доказывает, что предопределение существует и действует. После неудачной попытки самоубийства офицера интуиция подсказывает Печорину, что смерть все же настигнет смельчака. И точно, тот погибает от руки пьяного казака. История самого Печорина в этом плане неоднозначна. С одной стороны, в разговоре с Максимом Максимычем герой, уже разочаровавшийся и в себе самом, и в своей жизни, потерявший надежду на внутреннее обновление, говорит о желанной смерти в дороге: «Как только будет можно, отправлюсь – только не в Европу, избави Боже! – поеду в Америку, в Аравию, в Индию, – авось где-нибудь умру на дороге! По крайней мере я уверен, что это последнее утешение не скоро истощится, с помощью бурь и дурных дорог». Он так и умирает. Но было ли это предопределением – неизвестно, ведь подробностей его смерти мы так и не узнаем.

Вопрос о предопределении в романе не решен. То ли Печорин действительно «камень» и «топор» в руках судьбы, и тогда все негативное воздействие общества, которое герой пережил, и служит для того, чтобы судьба могла отточить свое орудие, сделав его смертоносным. То ли герой становится палачом только потому, что обладает, в результате ли воздействия общества, по склонности ли душевной (и на этот вопрос Лермонтов ответа не дает), такими качествами характера, которые позволяют ему сделаться палачом, но не по таинственной воле судьбы, а по природной склонности.

Реализм

– следующая ступень развития искусства и литературы Нового времени. Самое общее определение реализма гласит, что он стремится к изображению жизни в тех формах, которые она приобретает во внехудожественной реальности.

Белинский вел начало русского реализма с произведений Гоголя, ознаменовавших, с его точки зрения, появление «натуральной школы» (таков термин тех времен). Но тогда в реализме невозможен элемент фантастики, свойственный, например, Салтыкову-Щедрину. Так что это определение не вполне годится. Реализм стремится к правдоподобию, но не исчерпывается им.

Вдобавок возникает недоумение: а что, внутренняя жизнь личности, которую изображали романтики, или чувствительность сентименталистов, или даже общественный идеал классицизма, – не жизнь, не действительность?..

Здесь мы должны вспомнить сложнейший вопрос, который уже ставили: вообще художественный мир, основанный на вымысле, – это действительность или нет? Как будто мы договорились, что ответ положительный, лишь заменили «действительность» на «реальность». Но тогда определение реализма нуждается в корректировке. Возможно, как отправной пункт размышлений подойдет классическая фраза Фридриха Энгельса о реализме из письма к Маргарите Харкнесс: «На мой взгляд, реализм подразумевает, кроме правдивости деталей, верность передачи типичных характеров в типичных обстоятельствах». Потому что реализму, конечно, свойственно обобщать и, выражая то, что характеризует отдельного человека, показывать, что в нем свойственно многим другим людям…

…Но опять-таки: это было и в других стилях. Без обобщений невозможна ни литература, ни наука о литературе. Так что ближе всех к определению реализма подошел все-таки Белинский. Во-первых, вместо понятия типичного (повторяющегося, распространенного) он ввел понятие типического, т. е. такого, которое в частном обнаруживает общее и выявляет модель. Во-вторых, он начал говорить о типизации, т. е. о возможности показать, как некоторый характер развивается в определенных жизненных обстоятельствах. На этом материале писатель и строит образ своего героя и свой хронотоп, и тогда читатель обнаруживает в произведении знакомые ему жизненные явления и получает возможность сначала распознать их, а затем дать оценку. Индивидуальное «лицо» становится представителем целого «мира лиц», и все, что оно собой представляет, – следствие его воспитания и обстоятельств его жизни. Для Белинского тип и типизация – естественная замена понятий идеал и идеализация.