Литература как социальный институт: Сборник работ

Но нынешний уровень сопротивления ведомственному диктату центра и соответственно иммунитет, жизнеспособность национальных культур от региона к региону различаются (отсюда и разное выражение этого в национальном книгоиздании). Возьмем два принятых в мировой практике показателя – число названий книг и брошюр на языке основной национальности в расчете на миллион коренного населения (степень разнообразия культурной продукции) и число их экземпляров в расчете на одного человека, принадлежащего к коренной национальности той или иной союзной республики (доступность текстов для чтения). В 1988 г. (а эти данные на протяжении последних лет не менялись) два наших показателя равнялись (в порядке убывания):

[179]Будь это данные только о книгоиздании, мы бы здесь увидели явственную тенденцию к подавлению национального своеобразия, вытесняемого государственно-идеологическим монополизмом. Но стоит наложить эти цифры на карту национальных конфликтов последних полутора лет, как становятся очевидными далеко не случайные, не локальные и крайне опасные, кровавые последствия подобной политики. При этом насильственная русификация не означает приобщения к наиболее сложным и глубоким, этически богатым традициям русской культуры – напротив, это нищенский набор школьных сведений и идеологических догм, разрушительных по отношению к ядру традиционной культуры и морали. Опыт социологических исследований свидетельствует, что разрыв между массой и интеллигенцией в зонах национальных конфликтов (в Казахстане, Узбекистане, Киргизии, Азербайджане и др.), в частности, обусловленный книжной политикой, приводил к наиболее жестоким формам межнациональных столкновений. Противоположный пример цивилизованного обсуждения проблем и задач дает Прибалтика.

Но подавление национальных традиций чаще всего идет рука об руку с попыткой вытравить общечеловеческие тенденции развития цивилизации. Это можно показать на нескольких примерах книгоиздания для детей. Возьмем две наиболее различающиеся между собой точки социального и культурного развития – Казахстан и Эстонию (различия были бы резче, если взять образ жизни только коренного населения – в Эстонии оно составляет 2/3 населения республики, в Казахстане – менее 1/3). В Казахстане нет детских книг дома у 22% семей, в Эстонии – у 9%, тогда как домашние библиотеки свыше 1000 томов есть у 15% опрошенных в Эстонии и 2,5% в Казахстане. Характерно, что структура запросов на жанры и темы детской книги в Казахстане практически совпадает с общесоюзной (это прежде всего сказки, приключения и фантастика), тогда как в Эстонии это энциклопедии и словари (их хотят приобрести 46% при среднесоюзных 29%), книги для любительских занятий (56% при средних 25%), о природе и животных (43% при средних 29%). Иными словами, можно говорить о разных формах цивилизационного процесса: первичной – в одном случае, развитой, европейского типа – в другом. В последнем случае ведущими становятся ценности, связанные с рационализацией повседневного поведения, культивированием практических умений и этических навыков, интересом к общей и национальной истории и т. п.

Конвульсии аппаратного приспособления

Описанная ситуация в целом не может быть принципиально изменена, пока центральные позиции в книжном деле принадлежат самому издающему ведомству, а судьбы книг решают редактор, типограф, работник книготорга, представитель аппарата. Решения последних коллегий Госкомпечати по-прежнему направлены на сохранение привычного положения дел. Выдвигать на первый план фигуру редактора, аттестуя его «опытным», – это значит фактически проводить ведомственные интересы контроля над культурным процессом силами «среднего звена» в условиях, когда по обстоятельствам приходится, увы, сокращать «верхние этажи». Однако непомерное разрастание объемов работы сотрудников этого звена вызывает с их стороны лишь сопротивление переменам, поскольку при нынешнем положении они нимало не заинтересованы в интенсификации и повышении качества труда. Расширение же редакторских полномочий вплоть до превращения редактора в «соавтора», сколько ни именуй его подход «творческим», неминуемо сказывается на уровне публикуемых текстов, снижая его до средней нормы.