Литература как социальный институт: Сборник работ

Выходом из кризиса на уровне организации книжного дела в целом может стать лишь сознательная политика и система последовательных мер, направленных на децентрализацию социально-экономической структуры и управления отраслью. Необходима своего рода антимонополистическая стратегия и даже «антитрестовая» политика. Из отечественной истории, а также из практики социалистических стран и опыта развитых государств мира известно: оптимальные условия развития производства и рынка обеспечиваются таким соотношением крупных и мелких производителей, когда крупные фирмы или концерны выпускают порядка 35–40% всей товарной массы, а 60–65% ее создается на средних и мелких предприятиях и фирмах. Крупные производители составляют при этом основу для ускоренного оборота потребительской массы товаров, снижения цен, финансирования стратегических разработок новых видов номенклатуры, новых направлений в технологии, постоянного движения самих потребительских групп. Более мелкие же – образуют гибкую систему реагирования на растущий диапазон запросов дифференцированных групп покупателей. Изменение подобных пропорций в любом случае ведет к замедлению развития и в конце концов застою. Такова самая общая посылка преобразований, необходимых в книжном деле. Однако прежде чем ее конкретизировать, стоит остановиться на некоторых соображениях принципиального порядка.

Тотальная педагогика как идеология монопольной власти

Как показал опыт ранее проводимых или планируемых реформ в обществе и его подсистемах (прежде всего в экономике), их проекты в очень слабой мере сопровождались анализом расстановки различных социальных сил на момент и в перспективе реформ. Какова наличная композиция социальных групп и институтов, чьи интересы и представления будут неминуемо затронуты предполагаемыми реорганизациями, – этот вопрос чаще всего даже не задавался. Соответственно, редко когда осознавалось как проблема и фактически учитывалось возможное открытое или пассивное сопротивление переменам, а характер и направленность задуманных изменений именно с данной точки зрения практически не оценивались. Между тем здесь скрыт целый клубок проблем.

При доминирующем единомыслии, приведшем помимо прочего и к атрофии социальной аналитики (а она – в отсутствие собственно экономических механизмов обмена – должна была бы представлять разнородность групп и институтов, их интересов и ценностей), за рамками проектов оставалась вся сложность социокультурного устройства общества. Отсутствовало ясное сознание того, что различные социальные общности располагают разными идеологическими, культурными и ценностными ресурсами. Разнится их самопонимание, а стало быть – характер оформления и воспроизводства их ценностей в системе общественных институтов. Различаются их традиции и представления о социальном целом, о человеке, о группах, с которыми они вступают во взаимодействие. Длительное господство партийно-государственной бюрократии с ее идеологической максимой социальной однородности на стадии собственного бесконтрольного господства привело среди прочего к катастрофическим для выживания общества деформациям социальных связей, их разрыву, разрушению образов иных, партнерских социальных групп, уничтожению механизмов, которые могли бы представить их интересы. Единственным средством социальных коммуникаций стал язык административного управления, что с течением времени породило своего рода стратегическую «глухоту» управляющих в отношении других социальных сил, к кризису общества и самих фундаментальных навыков жизни в нем, базовых социальных умений. Однако и вызванные необходимостью реконструировать «обратные связи» реформы и реорганизации вынуждены по сей день использовать столь же бедный арсенал социальных представлений, что и прежний управленческий набор идеологических стереотипов. Поэтому одна из главных задач социальных наук сегодня – вернуть в игру всю многомерность общественной реальности, сделав доступными для анализа особенности мотивации различных действующих лиц, их представления о себе и других, структурах их ориентаций и балансе гратификации поведения.

На нынешний день достаточно ясно, что центральный момент реализации программы «перестройки» – это эффективный контроль над бюрократией. От ответов на вопросы, как аппарат понимает реформу, что он вкладывает в это понятие, под действием каких конкретно интересов идет в нормативных актах и инструктивных документах рабочая интерпретация важнейших положений программы, лозунгов политического руководства, зависит и результативность планируемых изменений, и тактика политического блокирования бюрократического сопротивления. День за днем опасность того, что реформа выльется в чисто карьерную перегруппировку аппарата с вытеснением отдельных консервативных и одиозных фигур номенклатуры, фазовым омоложением состава, но без принципиальных и глубоких, структурных социальных преобразований, становится все реальней.