Литература как социальный институт: Сборник работ

Поскольку эти моменты сил действуют сегодня практически в любой сфере жизни общества, необходимо хотя бы в самых общих чертах уяснить себе идеологию аппарата, диктуемые ею выбор средств и направления, по которым идет усвоение и рутинизация политических решений.

Важнее всего, что инициатива реформы принадлежала политическому руководству страны. Идейный состав программы выхода из кризиса, конечно же, вобрал в себя весь опыт дискуссий между представителями различных интеллектуальных течений последних как минимум двадцати лет. Но этот факт в данном случае не столь значим, как то обстоятельство, что именно политическая власть, а не исполнительский аппарат и не распыленные группы интеллектуалов стали побудительной силой, начальным толчком социальной динамики. Здесь обнаруживается устойчивость всей характерной для нашей фундаментальной структуры социокультурных традиций и организации политической культуры, которую можно было бы условно назвать идеологией модернизации (или форсированного развития). Еще Пушкин, размышляя над особенностями политической истории русского общества, парадоксами громадной империи, сравнительно недавно пережившей резкое изменение структуры, писал: «У нас правительство всегда впереди на поприще образованности и просвещения»; «Правительство все еще единственный европеец в России»[180].

Именно программа «просвещения», достижения в будущем более высокого благосостояния, культуры, здоровья и благополучия населения становится основной формой узаконения власти при слабости традиционных ценностных оснований, которые санкционировали бы социальный порядок. В стране, где сильны традиции имперской полукрепостнической бюрократии, где исторически слабо развиты представительные демократические институты, где, соответственно, отсутствуют или почти не выражены собственно политические структуры, корпоративные или сословные образования (включая церковь), автономные общества и союзы, где в интеллектуальной культуре чрезвычайно значимы идеи популизма и народничества, – здесь подобные программы интенсивного ускорения в развитии полудеревенского общества, а также сопровождающие их идеологические обоснования неотложности перемен и требования поддержки со стороны всех без исключения социальных сил, разовой и тотальной мобилизации становятся важнейшими политическими составляющими идеологии власти в ее поисках всеобщего признания. Эффективность реализации заявленной программы есть в этих условиях основной критерий законности притязаний власти, ее «легитимности». (Это в полной мере относится и к ведомственной власти в ситуации кризиса, когда ряд атрибутов центрального политического руководства переходит к различным могущественным ведомствам.) Мало этого – степень принятия этих идеологических постулатов или их, напротив, эрозия оказывают важнейшее и вполне самостоятельное воздействие на общество, сами становятся динамической составляющей социальных процессов, укрепляя или ослабляя общественные силы, взаимосвязи различных институтов.

Периодический кризис общества или переломные моменты развития страны всякий раз связаны именно с проблемами усиления культурных обоснований власти как главной структурообразующей силы общественной жизни – с поисками укрепления легитимной базы, попытками мобилизовать иные социальные и культурные силы для определенных целей и стратегий развития. Понятно, что опора при этом ищется уже не в инструментальных структурах аппарата, а в культурных элитах и других группах, нередко выдвигающих собственные контрпроекты развития. Важно, что это группы с автономными ценностями и самоопределениями, более того – группы инновативного характера, продуктивные в культурном и социальном плане, выступающие потенциалом общественной динамики. Но диалектика формирования и привлечения этих сил поддержки каждый раз осложняется тем, что чисто инструментальные структуры, исполнительский аппарат, созданный под реализацию предыдущей программы, периодически присваивает господствующие позиции и связанные с ними источники материальных и культурных ресурсов, сохраняя свою значимость, поскольку различные системы социальной организации (законодательная и исполнительная власть, экономические и контрольные механизмы) остаются по-прежнему не расчлененными. Так складывается противодействие сил ускорения и механизмов торможения социальной динамики.

Отметим, что и сама идеология форсированного развития вовсе не обязательно становится рабочей стратегией действия. Более того, для точности социального анализа эти моменты необходимо всякий раз тщательно разводить, поскольку функции данных представлений и опирающихся на них в своей деятельности сил различны. В одном случае это культурная легитимация власти, в другом – характер господства и авторитета, основанного на определенной исполнительской стратегии осуществления власти.