Литература русского зарубежья (1920-1990): учебное пособие

Одетое всечувственной листвою,
Одно и все во всех – в тебе, во мне, —
Оно растет, еще дремля в зерне,
Корнями в ночь и в небеса главою (С. 144).

Нерасчлененность прошлого, настоящего и будущего, взаимопроникновение различных культур на основе одинаково глубокого погружения в суть «объективного бытия» – вот главная медитация всего творчества Вяч. Иванова:

Кому речь Эллинов темна,
Услышьте в символах библейских
Ту весть, что Музой внушена
Раздумью струн пифагорейских.

Надейся! Видимый нестрой —

Свидетельство, что Некто строит,
Хоть преисподняя игрой
Кромешных сил от взора кроет

Лик ангелов, какие встарь

Сходили к спящему в Вефиле
По лестнице небес, и тварь
Смыкая с небом, восходили.

А мы не знаем про Вефиль;

Мы видим, что царюет Ирод,
О чадах сетует Рахиль,
И ров у ног пред каждым вырыт (С. 143).

Но даже кратковременное ощущение разомкнутости времен и тварного начала с небесным преодолевается религиозной дисциплиной чувства и радостной надеждой на преобразующую силу творчества:

И чем зеркальней отражает
Кристалл искусства лик земной,
Тем явственней нас поражает
В нем жизнь иная, свет иной (С. 152).

Возможно, эта уверенная надежда, этот полет мысли, превратившийся в «мировоззрение» и систему, и породили столь неоднозначное восприятие поэтического творчества Вячеслава Иванова современниками: от изумленной озадаченности Гумилева²² до требовательного вопрошания Адамовича²³, от стремления отторгнуть из-за трудностей истолкования до заинтересованности в понимании специфической поэзии идей и соответствий.

______________________________________________________________________

¹ Ковчег: Поэзия первой эмиграции. М., 1991. С. 485.

²Адамович Г.В. Вячеслав Иванов и Лев Шестов // Г.В. Адамович. Одиночество и свобода. СПб., 2002. С. 244–245.

³Аверинцев С.С. Разноречия и связанность мысли Вячеслава Иванова // Вяч. И. Иванов. Лик и личины России: Эстетика и литературная теория. М., 1995. С. 12.

⁴Адамович Г.В. Указ. соч. С. 247.

⁵Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 165.

⁶Иванов Вяч. И. Две стихии в современном символизме // Вяч. И. Иванов. Указ. соч. С. 110.

⁷ Там же.

⁸ См.: Аверинцев С.С. Разноречия и связанность мысли Вячеслава Иванова… С. 15.

⁹Аверинцев С.С. Системность символов в поэзии Вячеслава Иванова // С.С. Аверинцев. Поэты. М., 1996. С. 178.

¹⁰Иванов Вяч. И. Наш язык // Вяч. И. Иванов. Указ. соч. С. 27.

¹¹ Уже не гимназист, но еще не мэтр, Н. Гумилев отчетливо понимает этот механизм «объективной лирики» Вяч. Иванова: «Язык… к нему Вячеслав Иванов относится скорее как филолог, чем как поэт. Для него все слова равны, все обороты хороши; для него нет тайной классификации их на “свои” и “не свои”, нет глубоких, часто необъяснимых симпатий и антипатий. Он не хочет знать ни их возраста, ни их родины. <…> Они для него, так же, как и образы, – только одежды идей. Но его всегда напряженное мышление, отчетливое знание того, что он хочет сказать, делают подбор его слов таким изумительно-разнообразным, что мы вправе говорить о языке Вячеслава Иванова как об отличном от языка других поэтов» (Гумилев Н.С. Указ. соч. С. 125). Соглашаясь со своеобразием языка Иванова, Гумилев отказывается признать его поэтичность.

¹² Цит. по: Ковчег: Поэзия первой эмиграции. М., 1991. С. 127. Далее стихотворения Вяч. Иванова цитируются по этому изданию с указанием в скобках страницы.

¹³Гумилев Н.С. Указ. соч. С. 148.

¹⁴Адамович Г.В. Указ. соч. С. 249.

¹⁵ Сравним, например, итоговые заключения обоих поэтов: «Он нам дорог, как показатель одной из крайностей, находящихся в славянской душе (но не как поэтический феномен. – С.К.), но, защищая целостность русской идеи, мы должны, любя эту крайность, упорно говорить ей “нет” и помнить, что не случайно сердце России – простая Москва, а не великолепный Самарканд» (Гумилев Н.С. Указ. соч. С. 148); «Лучшее, самое значительное в наследии Вячеслава Иванова, то, что уцелеть и остаться должно бы надолго – именно его статьи, в частности статьи о поэзии <… > останутся, вероятно, исследования о древнегреческой культуре…» (Адамович Г.В. Указ. соч. С. 251). Один ценит личностные свойства, другой – теоретическую и научную деятельность.