Литература русского зарубежья (1920-1990): учебное пособие

¹⁶Аверинцев С.С. Разноречия и связность мысли Вячеслава Иванова… С. 14.

¹⁷Иванов Вяч. И. Стихотворения // Вяч. И. Иванов. Лик и личины России… С. 636.

¹⁸ Цит. по: Аверинцев С.С. Разноречия… С. 14.

¹⁹ Ковчег: Поэзия первой эмиграции. С. 131–132. Далее «Римские сонеты» цитируются по этому изданию с указанием в скобках римской цифрой номера сонета, арабской – страницы.

²⁰Иванов Вяч. И. Две стихии… С. 115–116.

²¹ О системной организации лирики поэта см.: Аверинцев С.С. Системность символов в поэзии Вячеслава Иванова… С. 165–187.

²² «Что это за стихи, которые одинаково бездоказательно одни разумно хвалят, другие бранят? Откуда эта ухищренность и витиеватость, и в то же время подлинность языка, изломанного по правилам чуть ли не латинского синтаксиса? Как объяснить эту однообразную напряженность, дающую чисто интеллектуальное наслаждение и совершенно исключающую “нечаянную радость” случайно найденного образа, мгновенного наития? Почему всегда и повсюду вместо лирического удивления поэта перед своим переживанием – “неужели это так” – мы встречаем эпическое (быть может, даже дидактическое) всеведенное “так и должно быть”?» (ГумилевН.С. Указ. соч. С. 147).

²³ «Не этого ли, – то есть разлада, трагического сознания безысходности жизни, порыва, мучения, горечи, – не всегда ли этого недостает главным образом поэзии самого Иванова и не из-за этого ли не стала она поэзией великой?» (Адамович Г.В. Указ. соч. С. 249).

Владислав Ходасевич

Орбиту своего творческого пути Владислав Фелицианович Ходасевич (1886–1939) описал в стихотворении 1924 г. «Пока душа в порыве юном…»¹. Очень вероятно, что в эмиграции он сознательно выстраивал и замыкал эту линию круга, стремясь, как героиня «Некрополя» Н. Петровская, «создать нечто целостное» из собственной жизни (IV, 17). За границу Ходасевич уезжал в 1922 г. сложившимся поэтом, автором книг «Молодость» (1908), «Счастливый домик» (1914), «Путем зерна» (1920). Поиски собственной творческой манеры просматриваются уже в первой из них, а с третьей начинается «зрелый Ходасевич». Именно «Путем зерна» открывает «Собрание стихов» (1927) – книгу, в которую поэт включил свои лучшие произведения. Суть его творческой эволюции современник и хороший знакомый поэта В. Вейдле обозначил как овладение «петербургской поэтикой», главный признак которой – «преобладание предметного значения слов… над обобщающим их смыслом»². В то же время, несмотря на теоретические и практические подтверждения своей репутации «неоклассика», Ходасевич ценил и использовал достижения модернистов, с настороженностью относился к авторам, отвергавшим все новое в искусстве. Даже в 1929 г. он упоминал о своих «расхождениях» с писателем, чье творчество служит вечным образцом преемственности: «Я был бы неоткровенен… если бы не указал на те строгие и, с моей точки зрения, не всегда справедливые ограничения, которым Бунин сознательно подверг свою музу» (II, 187). Говоря о «правде» и «неправде» символизма, Ходасевич утверждает свою беспристрастную позицию человека, освободившегося от одних ограничений и не желающего принимать другие.

Звено, самодостаточное по форме и соединительное по функции, предстает в стихотворении «Памятник» (1928) идеальным образом наследия значительного художника. Показательно, что уже смертельно больной поэт спешил закончить свою литературную работу именно «Некрополем», одновременно подводящим итог деятельности и возвращающим к ее началу, первой книге «Молодость», где господствует символизм (она упоминается в очерке «Горький»). В предпоследней своей книге «О Пушкине» Ходасевич как бы вернулся в атмосферу «Счастливого домика», в последней же круг творчества окончательно замкнулся. Так сформировалось подобие единого текста, который виделся поэту у Пушкина, всегда принимаемого за образец.

«Тяжелая лира» (1922), строго говоря, не относится к числу эмигрантских книг Ходасевича, как и «Статьи о русской поэзии», – обе они составлены, за очень немногими исключениями, из текстов, написанных еще в России. До выхода «Собрания стихов» поэт жил во многих европейских странах, сотрудничал в лучших газетах и журналах русского зарубежья, что, с одной стороны, лишило его всяких надежд на возвращение, с другой – позволило заявить о себе как о выдающемся критике и публицисте. Постепенно проза в его творчестве занимает главенствующее место, и в 30-е годы Ходасевич отходит от активной поэтической деятельности. Зато были напечатаны три незаурядные книги: художественная биография Г.Р. Державина, одного из любимейших авторов Ходасевича (1931), «О Пушкине» (1937) и «Некрополь» (1939).