Читаем Литературная Газета 6253 ( № 49 2009) полностью

звезды зелёной черви, корни, листья, –


один закон материи нас судит,


записанный навеки в небе мглистом.


Я понимаю вас, все звери и растенья,


я слышу, как шумят кометы


 и корни трав скользят.


Антоныч сам зверёк,


печальный и кудрявый.

Село

Коровы кланяются солнцу,


что всходит, пламенея маком.


В даль тополя, как богомольцы,


идут и тают по-над шляхом.

Двурогий месяц выпрягают.


Воз конопляным устлан небом.


Льняная ткётся даль без края,


в прозрачной дымке леса гребень.

Кудрявит лёгкий вихрь калину.


Кудель, и певень, и колыска.


Вливается день в долину,


как молоко парное в миску.

Перевёл Виталий КРИКУНЕНКО

Пейзаж из окна

Смотри, как день шумит погожий,


метель зелёная кипит.


В кувшине мальвы с пеной схожи,


аж лепестки летят в зенит.

И киноварью дождь на окнах


блестит зарницей, точно сталь.


Курится пылью волооко


меня волнующая даль.

И, приподняв глаза над книгой,


я мир цветным увижу сном.


Украдкой мысль сорвётся мигом,


как мотылёк, в моё окно.

В дороге

Ветрами обвитое утро


всплывёт из воды цыганёнком,


кричит на песке, как будто


капризный чей-то ребёнок.

Змеится река певуче,


и хлещут волнисто ветры,


а день прячет месяц в кручу,


словно в карман монету.

Орешник стелется гривой,


дорога – раздольем певчим.


Идёт мальчишка счастливый,


солнце взвалив на плечи.


Песня черёмухи

Пьяным цветением ночь нагрета


и дымкой плывёт в черёмушной мгле,


и буквы, как звёзды, наполнены светом


в раскрытой книге, что на столе.

Стол обрастает радугой листьев.


В мгновение ока – я уже куст.


В зарослях леса столько истин,


сколько и в книге раскрытой чувств.

Вещий дуб

Снег зеленеет в светлые ночи


и голубеет при свете дня.


Что мне дуб могучий пророчит


лирой корявой цепкого пня?

Снег, как пепел, вечером серый,


каждое утро огнём горит.


Рана солнца кровопотерей


царство снегов собой золотит.

Только дуб сквозь снежное море


вдаль дельфином летучим плывёт.


Лирой снега бесконечные порет,


жизнь предвещая на годы вперёд.

Сад

Биологическое стихотворение в двух склонениях

1


Словно пчёлы во время дождя,


дрожат слова и молчат виновато.


И мысли исчезнут чуть погодя.


Взгляд, как у бабочки, ясный, крылатый.

Комната наша – цветущий сад.


В ней мы сплетёмся,


обнявшись, как листья.


Корнем врасту в тебя, вспыхнет роса


сном очарованным, серебристо.

2


Двое нас – два сплетённых куста.


Улыбки, как бабочки, нежны и крылаты.


Пчёлы, как мысли, дрожат неспроста,


словно внезапным дождём объяты.

Песни, как ягоды, тысячи лет


сад соблазняют сплетением листьев.


Вглубь, до корней, пробирается свет


богом любви первозданной и чистой.

Перевёл Владимир АРТЮХ









Ничто не остаётся без ответа



Cовместный проект "Евразийская муза"

Ничто не остаётся без ответа

КНИЖНЫЙ РЯД



Песни Южной Руси : Стихи русских поэтов Украины: Опыт антологии / Составитель В. Толстоус. – Донецк: ООО «Лебедь», 2008. – 528 с.

Как признаётся поэт Василий Толстоус, идея составить антологию современной русской поэзии Украины пришла «из сравнения качества стихов поэтов, проживающих на Украине, с аналогичной продукцией великорусских поэтов, и даже с классическими образцами». Придя к первому выводу, что в этом сравнении поэзия русско­язычных авторов Украины как минимум не проигрывает, он уткнулся в малоутешительный второй: эта поэзия остаётся малоизвестной широкому кругу читателей «именно как единое целое». А хочется…

Сколько отпущено – столько и будет.


Ни больше, ни меньше. Но всё равно


Каждому (Господи, на то мы и люди)


Хочется больше того, что дано.


(Сергей Дунев)

Понятно, что любая антология уязвима не с тех, так с других позиций. Василий Толстоус решил использовать в работе следующие принципы: во-первых, ограничить пласт поэзии во времени и, во-вторых, отбирать по возможности не поэтов, а стихи, и только те, которые вызывали отзвук в душе. Оказалось, что у некоторых поэтов таких стихов больше, у многих же – значительно меньше. По этому, не очень-то благодарному, пути составитель и двинулся, отдавая себе отчёт, что «будут недоброжелатели и обиженные». Кроме того, за скобками оставлялся вопрос членства авторов в том или ином творческом союзе.

В любви, в разлуке, в пьянке ли, в гульбе –


Ничто не остаётся без ответа.


Ты можешь всё, но – полюбить поэта…


Я памятник поставил бы тебе.


(Виталий Ковальчук)

В результате перед нами солидный том, собравший под общей обложкой образцы творчества почти двух сотен поэтов! Среди них видные ушедшие Борис Чичибабин, Леонид Вышеславский, Ника Турбина и, увы, недавно покинувший нас Юрий Каплан. Но живы и, хочется верить, творчески здравствуют Юрий Лебедь, Виктор Шендрик, Вячеслав Пасенюк, Светлана Скорик, Василь Дробот, Наталья Хаткина, Евгений Нефёдов, Сергей Кривонос и многие, многие другие. Вдвойне отрадно, что часть из них выступала на страницах «Литературной газеты».


Перейти на страницу:

Похожие книги

Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4
Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4

Четвертое, расширенное и дополненное издание культовой книги выдающегося русского историка Андрея Фурсова — взгляд на Россию сквозь призму тех катаклизмов 2020–2021 годов, что происходит в мире, и, в то же время — русский взгляд на мир. «Холодный восточный ветер» — это символ здоровой силы, необходимой для уничтожения грязи и гнили, скопившейся, как в мире, так и в России и в мире за последние годы. Нет никаких сомнений, что этот ветер может придти только с Востока — больше ему взяться неоткуда.Нарастающие массовые протесты на постсоветском пространстве — от Хабаровска до Беларуси, обусловленные экономическими, социо-демографическими, культурно-психологическими и иными факторами, требуют серьёзной модификации алгоритма поведения властных элит. Новая эпоха потребует новую элиту — не факт, что она будет лучше; факт, однако, в том, что постсоветика своё отработала. Сможет ли она нырнуть в котёл исторических возможностей и вынырнуть «добрым молодцем» или произойдёт «бух в котёл, и там сварился» — вопрос открытый. Любой ответ на него принесёт всем нам много-много непокою. Ответ во многом зависит от нас, от того, насколько народ и власть будут едины и готовы в едином порыве рвануть вперёд, «гремя огнём, сверкая блеском стали».

Андрей Ильич Фурсов

Публицистика