Литературная Газета, 6543 (№ 08/2016)

Тебя не понимаю временами,

и потому хотелось предложить:

Чтоб не было конфликтов между нами,

давай-ка тараканами дружить.

ГРАБЛИМОЕ

Никакие мы не грабли,

На которые сто раз…

Елена Сунцова

Мы, поэты, не брикеты,

Сочиняем каждый день.

Недослышаны, не спеты,

Не коса и не кремень.

Мы не пушки, мы не сабли,

Не алмаз, не аметист.

И конечно, мы не грабли,

Грабли – это пародист.

СОВЕТ

Стоит думать не шире, а тише.

Иногда в тишине не заснуть.

Мария Маркова

Стоит думать не шире, не уже –

По размеру своей головы,

Да и мысли держите потуже,

А не то разбегутся, увы.

И конечно, не думайте громко,

Прислонившись к ковру на стене,

Потому что потом и соломка

Не удержит в прогулке во сне.

Зеркала воспоминаний

Зеркала воспоминаний

Литература / Портфель ЛГ

Васильева Лариса

Виктор Боков, Лариса Васильева и Нинель Шахова

Фото: Владимир Богданов

Теги: Лариса Васильева

«Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», – предупредила в «Евангелии от Иоанна» великая Книга Книг, но человечество, изначально занятое суетой и забывая себя в Боге, а Бога в себе, сронило Слово. Оно, падая, разлетелось на слова, словечки, словеса. Эти обломки, осколки, останки пытливо и не слишком убедительно собирает историческая грамматика, а люди на Земле говорят на разных языках и не понимают друг друга.

Гигантская спасительная структура – переводы с языка на язык – слава богу, помогает человечеству.

Российское пространство, трудно создавая свой огромный мир, долго созревало в стремлении решить, какой язык нужен ему во всех трёх ипостасях: на государственном уровне, в светской жизни, в народном быту.

Можно ли представить себе, чтобы хоть в одной из этих ипостасей в Японии торжествовал китайский язык? Или в Британии – французский? В страшном сне такой парадокс не приснится. В России – пожалуйста...

При Петре I и Анне Иоанновне – засилье неметчины.

При Екатерине II – смесь французского с нижегородским.

Что это? Неспособность освоить Слово Пространством или неумение осилить Пространство Словом? Не знаю.

В 1812 году коротышка-корсиканец, страдавший опасной гигантоманией, пошёл на Россию, возжелав с ходу взять её. Возможно ли? Пара-тройка российских губерний, окружавших столицу Москву, своим размером равнялась размеру собственно Франции. Осилить ли?

В результате этот ещё недавно обожаемый в России Наполеон Бонапарт разбудил лингво-совесть и гражданское самосознание страны. Она опомнилась и назло врагу, проросшему из корсиканского друга, на всех уровнях, во всех ипостасях заговорила по-русски. Осознала себя.

Почему по-русски?

Именно этот язык со всеми его окающими, акающими, якающими диалектами в веках обосновался в народе Московии, где главной национальной чертой, в отличие от воинствующей Киевской Руси, было не воевать, а торговать. Пить не на тризне, а на пиру. Кошель московского князя Ивана Калиты и бражные кружки из раскопок тому свидетели и участники.

Мало кто знает, что юному Пушкину ещё в 1812 году воспитатели Царскосельского лицея запрещали писать стихи на плебейском русском языке, но в том же 1812 году перестали запрещать, и, как следствие патриотизма, возникла великая русская литература.

Пусть древнерусская литература дарует свои богатства, пусть учёные спорят, чтó было раньше написано – «Слово о полку Игореве» или «Задонщина», пусть Гавриил Державин рисует масляными красками свои званские письмена, пусть, наконец, былины и сказания становятся сказками для взрослых, факт есть: с 1812 года серьёзные писатели от Александра Пушкина до Юрия Полякова развивают современный русский язык каждый в меру своих возможностей.

XIX век отпереживался. XX век отлютовал. Ныне, в первой четверти XXI века, там, где под революционными обвалами погребены две Атлантиды, императорская и советская, налицо литературная пустыня. Писательские величины умерли физически. Они же постепенно отмирают в памяти молодого поколения, уверенного, что сама книга вот-вот испепелится, сожжённая огнями экранов разных предназначений, от кино до интернета.

Хочу успеть со своим рассказом. Объективным? Независимым? Правдивым?

Как бы не так!

Объективность – миф. Человек необъективен по определению, ибо хочет выжить и приспосабливается к обстоятельствам, извращая свою сущность. Или, напротив, – возвращая её?

Независимость – ложь. Все мы зависимы от природы, от малой малости или огромности мира. А либеральная болтовня про независимость губит общество, подобно отравленному яблоку с древа познания добра и зла.

Правдивость? Пóлно! Правда у каждого своя, а общая правда гонит людей в рабство идей, партий, коллективов, где все действуют по приказам не свыше, а сверху.

Литературная пустыня – от слова «пусто». Но пустыня в природе Земли – явление не пустое. В ней идёт жизнь малых форм, сокрытая в барханах.