Литературная Газета, 6550 (№ 16/2016)

Любовные истории, рассказанные всерьёз, нынче не в моде, востребованы мелодрамы со свадьбой в финале. В спектакле Сафонова линейный сюжет чуть задвинут на второй план, на первом – режиссёр препарирует чувственную основу мироздания. В «Собаке на сене» герои только и делают, что говорят о странностях и противоречиях любви, о своих и чужих чувствах. Над чувствами смеются, ими восхищаются, их воспевают и презирают. В сложную геометрическую фигуру отношений вписаны и служанка Марсела, чьё сердце навсегда отдано Теодоро, и ухажёры Дианы, равные ей по статусу. От клоунских антре маркиза Рикардо (Михаил Владимиров) и графа Федерико (Константин Карасик) до дикого вопля обманутой Марселы (Светлана Малюкова) – такова амплитуда проявления чувств в спектакле. Но как бы хорошо ни играли актёры, как бы ни веселили публику Карасик и Владимиров, как бы ни ждала эта самая публика появления графа и маркиза, спектакль не про них. И не про искренне любящую Марселу, не про безответные чувства её страстного поклонника Фабьо (Сергей Колповский).

Их истории узнаваемы и понятны – Теодоро бросил Марселу, от обиды она заигрывает с Фабьо, а графа с маркизом цинично обманули. Но чувства их кажутся какими-то приземлёнными, незначительными на фоне любовных страданий главной героини – красавицы графини Дианы де Бельфор (Елена Подкаминская). Историю про любовь знатной вдовы и её нетитулованного секретаря Теодоро режиссёр переводит из далёкого прошлого в безвременье настоящего. Но сегодня, когда наследные принцессы рожают детей от телохранителей, а принцы женятся на актрисах, разговоры о социальном неравенстве смешны и нелепы. Вот и приходится режиссёру разными способами убирать авторскую подножку ХVII века выпуска, переводить её в другую плоскость. И окажется, что не Диане, а Теодоро, каким играет его Андрей Барило, мешает происхождение. Это он чувствует себя некомфортно на последней строчке табели о рангах графини де Бельфор. Оттого Теодоро и мечется, сбегает в привычные и понятные отношения с равной себе служанкой.

Такое современное перераспределение сил конструкция пьесы выдерживает, но шатается, а режиссёр, кажется, не замечает простейших ситуаций. Банальные нелепости спектакля подтверждают постулаты гендерной идеологии, распространённой в ХХ веке и утверждающей, что отношения между женщинами и мужчинами – вопрос не этикета, а демократизации общества. Этикет же в спектакле постоянно нарушается повторяющейся мизансценой, где слуга сидит в присутствии госпожи. Впрочем, это реплика в сторону, если графиня де Бельфор этого не замечает.

Елена Подкаминская с пристрастием исследует иррациональное поведение влюблённой женщины. Внезапные приливы страсти у Дианы сменяются вспышками неуёмной ревности, мнимое безразличие – любовной лихорадкой, гнев граничит с истерикой. Эта поведенческая модель подтверждается высказыванием Марины Цветаевой, что влюбляются в чужое, своё – любят. «Чужое» у Дианы никак не приручается, не становится «своим». В эффектных появлениях героини, в бесчисленных переменах туалетов, образов и настроений, в надменном ускользании от диалога – томление хрупкой души. Влюблённая, она боится опуститься до любви, ревнующая – бежит от оправданий, мечтающая – не приемлет искренности. И каждый раз наталкивается на Марселу в объятиях Теодоро, оказавшихся под катком её своеволия. Героиня Подкаминской не в состоянии справиться со своими чувствами, не утратив чего-то возвышенного, что принято называть аристократизмом.

Помощь, а вместе с ней и развязка придут, что называется, откуда не ждали. Ворчливый увалень Тристан, наперсник, слуга и опекун Теодоро, разыграет простейшую двухходовую партию, благодаря которой безродный секретарь станет родовитым и богатым. Уловка примитивная, но недосягаемая ещё недавно Диана станет Теодоро ровней. Её формальная аристократическая честь удовлетворена. Так что пора и свадьбу играть. А может, и не одну.

Ксения ФЕНИНА

Ставка на скандал

Ставка на скандал

Искусство / Театральная площадь / Резонанс

Искусство может быть не понято, но должно быть понятно в принципе. А то, что нам предлагают «экспериментаторы» в МХТ, понято может быть только с точки зрения продажи билетов. В модернизме нет ничего, кроме пиара. Поскольку нужно чем-то удивлять, левой рукой пытаются трогать правое ухо. Хорошо продаётся то, что освещается в телевизоре. В телевизоре покажут только скандал. Скандал – это какое-нибудь богохульство, публичное кощунство, русофобская провокация. К драматическому искусству это отношения не имеет, поэтому вообще бессмысленно в этом случае спрашивать о системе Станиславского.