Литературная классика в соблазне экранизаций. Столетие перевоплощений

Поддастся ли Раскольников настоящей революционной выработке, войдет ли в число немногих – вот вопрос послекаторжного будущего Роди, достойный обсуждения. Сходная судьба ждала бы и Соню – по классификации «Катехизиса», она – «горячая, преданная, способная, но не наша, потому что не доработалась еще до настоящего бесфразного и фактического революционного понимания»[485]. Такую женщину, с ее религиозностью и человечностью, «и должно употреблять, как мужчин пятой категории»[486] – той самой, куда «Катехизис» отнес бы Раскольникова.

Возвращаясь к картине Л. Кулиджанова, стоит особо остановиться на ее концовке. Как и во французском фильме, где арест Рене Брюнеля после его признания в полицейском участке завершает киносюжет, так и советская экранизация не идет дальше – ни к эпилогу, ни к по-слекаторжной судьбе Раскольникова. Современные зрители, читавшие роман, недоумевают (речь идет о высказываниях трех-четырехлетней давности): «Упомянуть здесь стоит лишь о неожиданно обрезанной концовке, что, по-моему мнению, неоправданно. Ведь как же надежда Раскольникова на светлое будущее, оставленная Достоевским? Как же Соня Мармеладова, которая должна поставить героя на путь истинный, светлый путь? Все-таки такое произведение, как “Преступление и наказание”, не стоит своевольно сокращать подобным образом. Впечатление выходит двусмысленное, и предпочтение, как ни крути, отдается автору-родоначальнику»[487].

«В фильме, – пишет другой зритель, – не показано до конца, что же будет с остальными героями, как сложатся их судьбы. Не сказано, и что будет с Раскольниковым после его явки с повинной. Что будет после этого с матерью Родиона Романовича, с его сестрой. Как сложатся отношения Раскольникова и Сони. На всё это есть намеки, но право выбора остается за зрителем. А это очень, очень важно»[488].

«Единственное, чего не хватает фильму, – вторит общему впечатлению еще один зритель, – это завершения, эпилога. У Достоевского эпилог имеет очень важную роль в романе – он как бы дарит надежду Раскольникову на искупление, исцеление его страдающей души, некий “свет в конце тоннеля”. В фильме финал словно обрывается, поэтому оставляет немного двойственное впечатление»[489].

Зрители, выступающие под невнятными никами на форуме «КиноПоиск», и в самом деле взволнованы старой картиной. «Не должен был фильм заканчиваться там, где он заканчивается. У Достоевского “наказание” – это далеко не сам факт преступления и признания. Главное, по-моему, здесь другое, и у Достоевского это прослеживается во всех его романах – “просветление падшего героя”, осознание своей роли в этом мире, путь к вере и спасение души через веру. В фильме, к сожалению, этого нет. А как же Сонечка, которая следует за Раскольниковым на каторгу и помогает ему в итоге встать на этот истинный путь? А как же ее подвиг самопожертвования ради другого? Хотя, конечно, для нее это не жертва, а единственно возможный способ существования. Но могу быть во всем этом не права, все-таки фильм снимался во время неусыпного контроля со стороны Госкино»[490].

Свои подозрения насчет цензурного решения обойтись без эпилога высказывает еще один зритель. «Режиссер принял решение не отображать в сюжете фильма эпилог, который опять-таки воплощает идею о воскресении души. О любви Родиона Раскольникова к Сонечке не говорится напрямую, но блистательная игра Татьяны Бедовой и Георгия Тараторкина позволяет зрителю ощутить зарождающееся чувство на тонком, едва уловимом уровне – посредством взгляда, мимики, жестов, голоса… Любой зритель понимает, что в эпоху атеистических убеждений времен социализма реализация в произведениях массовой культуры идеи о воскресении души была бы недопустима»[491].

Зрительские вопросы озадачивают. Почему в картине Кулиджанова нет эпилога, столь значимого для романа Достоевского? Почему, напомню кстати, его нет и во французской картине с Робером Оссейном и Мариной Влади? Ведь у французов не было Госкино, на них не давила советская идеология…

Есть ли здесь какая-то внутренняя причина?

VI