Литературная классика в соблазне экранизаций. Столетие перевоплощений

Зритель образованный и начитанный более всего был взволнован теми потерями, которые понесла экранизация по сравнению с романом. Зрители молодые, не читавшие роман и впервые открывшие для себя имя знаменитого автора (преподаватели российских вузов то и дело сталкиваются с обстоятельством, что вчерашние школьники ничего не знают ни о самом Солженицыне, ни об «Архипелаге ГУЛАГ»), искренне волновались за судьбу его героев. После сериала к Е. Миронову, по его рассказам, подходили подростки и, волнуясь, спрашивали, что же будет дальше с Глебом Нержиным?

Интересный эффект произвело столкновение во времени двух сериалов – «Золотого теленка» на Первом канале и «Круга» на Втором. Наряду с большим неудобством для зрителей, которые должны были смотреть одно, а второе записывать, или переключаться с канала на канал, состязание картин оказалось большим подарком для телекритиков: большинство из них легко и с видимым удовольствием ушли от серьезного и содержательного анализа сериалов, отписавшись упоминанием пикантных подробностей со съемочных площадок и рейтинговых состязаний телеканалов. Редкие, фактически единичные рецензенты смогли использовать параллельный показ сериалов как возможность понять единую суть «шарашки» и «вороньей слободки», извлечь из навязанного телеканалами сопоставления дополнительный смысл. Хотя ведь рифма «Золотого теленка» и «Теленка», который «бодался с дубом», напрашивалась сама собой. По всем отзывам, Глеб Нержин во мнении народном переиграл Остапа Бендера. Самостоянье человека оказалось предпочтительней «тысячи сравнительно честных способов отъема денег». Сериал Глеба Памфилова, в попытке пойти против течения, против моды, против устоявшихся стереотипов, шаблонов и политкорректных стандартов, в целом устоял и переиграл «Золотого теленка».

Однако телеканал, который запустил проект, идти против течения явно побоялся. Несмотря на все заверения о величии литературы и общественно-гражданском значении сериала, «Россия» отнеслась к сериалу прежде всего как к товару, который надо продать подороже. Гламурная раскрутка фильма вступила с самим фильмом в резкое стилистическое противоречие. Роскошные баннеры в центре Москвы с зазывными шутовскими прописями типа: «Миронов идет по этапу», «Певцов раскрыл секретного агента» («Певцов разоблачил шпиона»), «Чурикова ждет мужа из тюрьмы»; листовки в почтовых ящиках с изображением персонажей; специальная газета, выпущенная к премьере фильма (29 января 2006) и датированная 29 января 1949 года, – все это рекламное изобилие резало глаза и вызывало ощущение нарочитости, невсамделишности пафосных слов производителей по поводу их высоких намерений. Создавалось впечатление (еще до просмотра, до знакомства с фильмом), что его продюсеры и спонсоры сами не очень-то верят в силу художественного слова Солженицына, в силу таланта съемочной группы, в возможности экранизации такого романа, сами боятся серьезности его смыслов и хотят во что бы то ни стало облегчить зрителю задачу восприятия рекламной шумихой, в основе которой трюк, анекдот, шутовство. Достаточно сказать, что более половины статей и рецензий о «Круге» использовали в своих заголовках вышеупомянутые трюкаческие прописи: не надо думать над заголовком, не надо относиться к фильму более серьезно, чем это ныне принято на ТВ, – шутовской заголовок даже и в серьезной аналитической рецензии дает эффект кавычек, этакий прищур и присвист. Подобный эффект наблюдался и в случае с рекламой «Идиота»: значительная часть критический рецензий и откликов ухватилась за готовые анонсы типа «Идиот приходит в каждый дом».

Избыточная, навязчивая, агрессивная реклама сбивала зрителей с толку. По какому этапу идет Миронов? В фильме (и в романе) никакого этапа нет; этап начинается за пределами сюжета, когда Нержин-Миронов уходит с Марфинской шарашки в лагерь. Драматические картины шарашечного быта, окруженные жирными вкраплениями рекламного гламура, вызывали эстетическую оторопь и – недоверие: культурные, просветительские, гражданские намерения канала-производителя им самим были поставлены под сомнение. Массированная рекламная атака, обрушенная на головы телезрителей, – самая большая стилистическая подножка этой экранизации.

Глава 3. Балы русской литературы как территория любви и смерти