Литературное досье Николая Островского

"Я тревожусь за пьесу. Я не чувствую победы автора. Только несколько сцен взволновали меня, но я не потрясён. Я искренен с вами – пьеса не производит большого впечатления. Многое огорчает меня. Рита и Павел не захватывают. Жухрай удался лучше – его слова доходят. Он чувствуется как руководитель. А Павла и Риту надо как-то отеплить, облагородить, очеловечить. Пусть зритель почувствует любовь Риты к Павлу. И потом, надо лучше, убедительнее показать рост Павла".

В заключение своих критических замечаний по поводупьесыОстровский сказал: "Вы должны понять, что пьеса эта – наше общее дело и победа или поражение будет также общим".

Писатель хотел видеть интерпретацию своего произведения, как на сцене, так и на экране искренней, честной, правдивой по отношению не столько к роману, сколько к жизни. Островский допускал отклонения от содержания, позволял убирать или добавлять сюжеты, но зорко следил за сохранением смысла, идеи, правды жизни.

ОСТРОВСКИЙ ПРОТИВ ОБЫВАТЕЛЯ

Слову «обыватель» Владимир Даль в словаре русского языка давал следующее толкование: «Обыватель… – житель на месте, всегдашний; водворенный, поселенный прочно, владелец места, дома». В начале нашего века с приходом новой жизни, новых понятий и представлений, почти полностью вытеснив первое значение слова «обыватель», на смену ему пришло второе, прочно укрепившееся в обиходной речи и объясненное в Словаре современного русского языка следующим образом: «Человек, лишенный общественного кругозора, с косными, мещанскими взглядами, живущий мелкими, личными интересами». О таком человеке и пойдет речь.

В период Октябрьской революции и последовавшей затем гражданской войны, когда полыхали пожарами поместья угнетателей, а сердца молодых людей нового поколения пламенели огнем ненависти ко всему старому, когда напрочь отбрасывалось прошлое и казалось, что сразу за ним начинается будущее, в это тревожно-мятежное время не было места золотой середине, – нужно было решать: либо «за», либо «против». Вот тогда-то трудно стало жить обывателям, как, впрочем, трудно им жить и сегодня, когда опять поставлен перед ними вопрос ребром: вы за новую жизнь или против? За общее счастье для всех людей или только за свою собственную, личную выгоду?

Николай Островский в своем ответе на статью критика Б. Дайреджиева по поводу только что опубликованного тогда романа «Как закалялась сталь» писал:

«Если Вы, т. Дайреджиев, не поняли глубоко партийного содержания борьбы Корчагина с ворвавшейся в его семью мелкобуржуазной стихией, обывательщиной и превратили все это в семейные дрязги, то где же Ваше критическое чутье? Никогда ни Корчагин, ни Островский не жаловались на свою судьбу, не скулили, по-Дайреджиеву».

Да, Николай Островский боролся с обывательщиной. Но, как это ни парадоксально, массовый читатель романа «Как закалялась сталь», изданного миллионными тиражами, мало что об этом знает, так как один из главных действующих персонажей рукописи романа—обыватель—почти полностью отсутствует в опубликованном варианте.

Рукой всемогущего редактора рукопись романа Николая Островского «Как закалялась сталь» была сокращена почти на треть, что, безусловно, оказалось для нас потерей, ибо и сегодня живы обыватели. Это они составляют частенько послушное большинство в залах, голосуя не по убеждению, а так, как «надо». Это они занимают порой высокие кресла, используя свое положение не пользы народа для, а ради собственного благополучия. Это они прячут тайком кубышки с купюрами и драгоценностями в хрустальные потолочные люстры и фаянсовые умывальники. Именно о них с гневом и сарказмом писал на неопубликованных страницах пусть не всегда технически грамотно, но художественно зорко и метко Николай Островский. Эти страницы и являются предметом нашего внимания сегодня. Знакомство с ними позволяет во многом по-новому увидеть общество, в котором жил непримиримый коммунист Павка Корчагин, взглянуть иначе на время двадцатых годов, лучше понять самого писателя Николая Островского.