Литературное произведение: Теория художественной целостности

В последней из приведенных фраз такое слияние изобразительности и выразительности в ритмико-речевом движении сочетается с характерной вообще для тургеневского рассказа внутренней симметрией строения: между крайними «вгляделась» и «только тогда подняла… взгляд» размещается по три действия, и трехчлены эти тематически и эмоционально противостоят друг другу, как в вышеприведенных примерах пейзажные описания. А все это многообразие эмоционально действенных ритмических оттенков охвачено едиными закономерностями повествовательного развертывания, которому присуще, по удачному выражению А. Кипренского, «равновесие движений»: «Конечно, в нем встречаются инверсии, прерывистое движение речи, означенное многоточиями, и другие приемы эмоциональной выразительности, которые разнообразят ритмическую мелодию фразы. Но общее течение повествования или описания остается плавным, спокойным, размеренным. Этому отвечает синтаксическая конструкция предложений… Синтаксическая связь осуществляется при помощи точек с запятыми, соединяющих внутренние и ритмически объединенные элементы предложения. Все это и придает тургеневскому синтаксису прозрачность, легкость и плавность» ⁴⁷ .

Уже говорилось выше о ритмической выделенности седьмого, последнего абзаца рассказа. В нем нарастают ритмическая повторяемость (почти две трети женских окончаний) и внутренняя симметрия. Вот лишь один характерный пример: «Солнце стояло низко на бледно-ясном небе, лучи его тоже как будто поблекли и похолодели: они не сияли, они разливались ровным, почти водянистым светом». Здесь и симметричная повторяемость, и параллелизм слогового объема колонов (7 – 7 – 6 – 6 – 6 – 6 – 8 – 8), и стопроцентное единообразие окончаний колонов (все женские), и преобладающая двучленность внутреннего строения. Абзац этот не только доводит до кульминационного уровня ритмические доминанты рассказа, но и синтезирует различные вариационные линии: так, например, он соединяет в себе рост ударных зачинов, характерный для диалогов, и рост многосложных форм. Сходная картина наблюдается и в распределении колонов по слоговому объему: диалоги отмечены естественным для отражения разговорной речи ростом малых колонов, и последний абзац, отличаясь нарастанием уровня регулярных колонов (70 %) и тем приближаясь к открывающим рассказ повествовательным абзацам, в то же время отличается от них тем, что в нем малые колоны преобладают над большими, что характерно для только что прозвучавшего диалога.

В тургеневском рассказе нарастание ритмической устойчивости сочетается в конце с обогащающей повествование перекличкой с диалогом ⁴⁸ . Это гармонирует с обобщающей ролью содержащегося в последнем абзаце пейзажного заключения, где начальное противопоставление двух тем развивается и переводится в общеприродный план («Мне стало грустно; сквозь невеселую, хотя свежую улыбку увядающей природы, казалось, прокрадывался унылый страх недалекой зимы»). Заключение рассказа представляет собою и развитие пейзажных описаний, и итог сюжетного развития, и прямое высказывание об эмоциональном состоянии повествователя – и все это неразрывно связано друг с другом. В этом один из конкретных примеров уравновешивания и сглаживания того разноречия между пейзажем и сюжетом, которое было свойственно, например, Гоголю ⁴⁹ . Во-первых, пейзажи у Тургенева гораздо более связаны с сюжетом, заключая в себе введение и завершение развивающихся событий, во-вторых, единый эмоциональный тон проникает и в сюжетное движение, в этом смысле объединяя его с пейзажем, так что одновременно происходит и событийное и эмоциональное сближение в рамках общего композиционного равновесия.