Литературные первопроходцы Дальнего Востока

После этого уже не удивляет, когда в повести «Сквозь тайгу» (1927) Владимир Арсеньев спокойно пишет: проводник Сунцай Геонка «был незаурядный шаман и этот дар наследовал от своего покойного отца». Геонка называет клочья речного тумана, похожие на человека, «Ганиги» – это женщины, живущие в воде и имеющие длинные хвосты. Если они позовут человека по имени, вскоре он утонет. «Меня поразило в описании Ганиги сходство с русалками. Сходство не только общее по смыслу, но даже и в деталях. Может быть, русалки и Ганиги зародились где-нибудь в Средней Азии в древние времена. Отсюда они попали на запад к славянам и на северо-восток к удэхейцам», – совершенно серьёзно пишет Арсеньев.

Однажды он описал старовера, который говорит о Дерсу: «хороший… человек, правдивый», но – «нехристь… азиат, в Бога не верует… У него и души-то нет, а пар». А Дерсу в это время как раз собирается на охоту – подстрелить косулю, чтобы помочь этому самому староверу с пропитанием для его большой семьи. Владимир Арсеньев здесь – явно на стороне «нехристя» Дерсу.

Похоже, Владимир Арсеньев чем дальше, тем больше верил во многое из того, во что верил Дерсу. Сама тайга сделала учёного и офицера стихийным мистиком.

Братья по краю

Владимира Арсеньева и Александра Фадеева принято числить по разным ведомствам, но они куда ближе друг к другу, чем может показаться. В их текстах и судьбах – множество пересечений самого разного порядка. Владимир Клавдиевич и Александр Александрович ходили друг за другом буквально по пятам.

Детство и юность писателя Александра Фадеева прошли в Приморье. Есть свидетельство о его личной встрече с Владимиром Арсеньевым – только Фадеев был тогда ребёнком. Писатель Семён Бытовой[264] приводит рассказ Фадеева о том, как тот видел Арсеньева в Хабаровске в Гродековском музее в 1913 году. Арсеньев, руководивший музеем, сам провёл экскурсию для учеников. Другой дальневосточный литератор, Василий Трофимович Кучерявенко[265], писал со ссылкой на Фадеева, что Арсеньев целый вечер рассказывал молодёжи «о своих богатых приключениями путешествиях». Так что без особой натяжки можно сказать, что Арсеньев Фадеева благословил.

К сожалению, они не успели познакомиться по-настоящему. Когда Владимир Арсеньев издал во Владивостоке книгу «По Уссурийскому краю», партизанский комиссар Булыга-Фадеев уже уехал в Москву. Он ещё вернётся и будет подолгу жить во Владивостоке – но уже после смерти Арсеньева. В другом случае они бы непременно познакомились. А как иначе, если во Владивостоке Фадеев дружил с писателем Трофимом Кузьмичом Борисовым[266], которому вдова Арсеньева Маргарита перед арестом передаст бумаги учёного; если осенью 1933 года Фадеев таёжными тропами шёл с Сучана в Улахинскую долину, а проводником его был Василий Глушак – богатырь, тигролов и медвежатник, бывший партизан, спутник Арсеньева и друг Дерсу?

Из экспедиции 1927 года Владимир Арсеньев отправлял заметки в хабаровскую «Тихоокеанскую звезду». В 1939-м эти тексты поместил журнал «На рубеже» – дальневосточный «толстяк», а очерк Арсеньева «Голодовка на реке Хуту» вышел в этом журнале ещё в 1934-м. В 1935-м Александр Фадеев на некоторое время стал редактором «На рубеже»…

В текстах своих Арсеньев и Фадеев «встречаются» то и дело. Это и понятно: жили в Приморье, писали в одно – плюс-минус – время. Но дело ещё и в настроенности на одну волну.

У Арсеньева и Фадеева – общая литературная генеалогия. Горький говорил, что Арсеньев объединил в себе Брема и Купера, сам Арсеньев указывал в сцене знакомства с Дерсу: «Передо мной был следопыт, и невольно мне вспомнились герои Купера и Майн Рида». Фадеев называл своими учителями тех же Купера и Майн Рида, Джека Лондона… Не случайно бремовская «Жизнь животных» фигурирует у Фадеева в «Последнем из удэге» – с её помощью подпольщики зашифровывают переписку.

Можно говорить не только об общем географическом, литературном, лексическом пространстве обоих писателей, но и о буквальных совпадениях и даже прямых заимствованиях, сделанных Александром Фадеевым у Владимира Арсеньева.

У Арсеньева упомянут Кашлев по прозвищу «Тигриная Смерть» – неожиданно тихий, скромный человек. У Фадеева в «Последнем из удэге» читаем: «Мартемьянов сказал Серёже, что Гладких – сын прославленного вайфудинского охотника, по прозвищу “Тигриная смерть”, убившего в своей жизни более восьмидесяти тигров. Правда, по словам Мартемьянова, Гладких-отец был скромный сивый мужичонка, которого бивали и староста, и собственная жена». В фильме «Аэроград», над которым режиссёр Александр Довженко начинал работать вместе с Фадеевым, прозвище «Тигриная смерть» носит Степан Глушак, охотник и партизан.