Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

Да, мысль о неизбежном сцеплении причин и следствий, как бы лишившем Наполеона свободного выбора и превратившем его в простое орудие Истории, могла бы прельстить Бенвиля с его ясным умом. Однако он обладал не только логикой, но и хорошо развитой интуицией и умением распознавать оттенки. Он понял, что, помимо общих причин, существовали и особые обстоятельства, повлиявшие на развитие событий. И прежде всего – личность Бонапарта. Диалектический материализм ошибается, отказывая великим людям в способности воздействовать на ход истории. Без Наполеона современная Франция была бы совсем иной. Бенвиль стремится, с одной стороны, отобразить необыкновенный характер, отметить личные цели Наполеона, с другой – показать роль объективных обстоятельств.

Великий характер, выдающийся ум, колоссальная память. Но образование, полученное в юные годы, было весьма посредственным – всю жизнь Наполеон оставался не в ладах с орфографией и смыслом некоторых слов (постоянно говорил «амнистия» вместо «перемирие»). При этом он обладал вулканическим темпераментом и неутолимой жаждой знаний. Его девиз: «Всегда есть чему поучиться». Он внимательно читает и запоминает «Институты» Юстиниана[517], что позже позволит ему поразить свой Государственный совет. В Тулоне он не просто путешественник, он задает себе вопрос: «Если бы мне пришлось брать этот город, где бы я поставил батареи?» Командуя итальянской армией, проводя определенную политику, он исходит из глубокого знания истории страны, знания, приобретенного благодаря неустанному чтению. Как будто с самых юных лет он готовился стать королем и императором. Ничто, кроме русской зимы, не могло застать его врасплох.

Стендаль, с 1806 до 1814 года тесно общавшийся с Дарю[518], который прекрасно знал Наполеона, утверждал, что, «кроме математики, артиллерии, военного искусства и Плутарха, император не знал ничего. В области государственного управления подготовка великого человека равнялась нулю». Может быть, но зато он «с невообразимой быстротой» извлекал нужную ему информацию, обращаясь к тем, кто ею обладал, и делал выводы с таким умением и точностью, что собеседников это поражало. Вот что пишет, в частности, Шапталь[519], настоящий ученый: «Бонапарт не краснел из-за того, что ему не хватало знаний… Он расспрашивал, вызывал дискуссию и не успокаивался, пока не составлял себе мнения о предмете». На корабле, плывущем в Египет, он беседует с учеными, которых пригласил в экспедицию, – среди прочих с химиком Клодом Бертолле и математиком Гаспаром Монжем[520], чье пылкое воображение было ему особенно по душе. Досуг Бонапарта состоял в смене деятельности.

Военный талант Наполеона, который многие считают врожденным, был, по существу, сформирован чтением, в первую очередь трудов Гибера[521]. «В них источник наполеоновской стратегии. Иметь количественное преимущество в определенной точке, сконцентрировать усилия, застигнуть врага врасплох благодаря быстроте передвижения – эти простые и ясные рекомендации должны были поразить Бонапарта». Он претворил их в жизнь и тем самым стал как бы их соавтором, но это французское наследие. У Гибера есть пророческие слова о том, что придет день, когда командир, усвоивший эти принципы, станет во главе «сильной милиции». «Этот человек, будь он даже никому не известен, обратит в свою пользу мнения, обстоятельства и фортуну». Гибер как будто предсказал появление Наполеона.

Итак, вождь, сформировавшийся благодаря учебе, любознательности, чтению, Бонапарт изучал не только трактаты по военному делу. Он глубоко знал Руссо, Монтескье, Тацита. Его властитель дум – Корнель, трудно выбрать кого-нибудь лучше. В сущности, в душе Наполеон – литератор. (Его памфлет «Ужин в Бокере» свидетельствует о настоящем таланте.) Стиль его сводок и прокламаций, красота и богатство образов привлекут на его сторону общественное мнение. Наполеон хорошо знал своих французов. В Бриене он наблюдал за ними с пристальностью иностранца, оказавшегося в чужой стране, в армии научился говорить с солдатами. Он весьма недоверчиво относится ко всякого рода идеологам. В юности он, как вся молодежь, интересовался идеологией и поверил в определенные принципы, почему и принял ряд завоеваний революции. Но очень быстро приобретенный опыт поднял его над группировками и системами. Прежде чем оказаться судьей, он был беспристрастным наблюдателем.