Литературные воспоминания

время думать о художнических созданиях и точить перо на ненавистную брань.

Нужен был человек гораздо более выносливого, закаленного характера, чем

356

Писемский, для того чтобы стоять хладнокровно под дождем изливаемого на него

каждодневно позора, мечтая об отомщении, или во имя своих убеждений

продолжать распрю, когда она перешла уже и за пределы литературы. В записке, доставленной нам уже после смерти Писемского и составляющей как бы

продолжение его недописанной, коротенькой автобиографии, говорится о

побочных средствах, к каким прибегали враги его. Последним ударом

раздраженной партии, возмущенной смелостью человека, впервые заговорившего

о ней, был вызов на дуэль, посланный Писемскому из редакции одного

юмористического листка. Не предвидя конца подобным внелитературным мерам, ошеломленный и преследуемый в один голос тогдашними органами

-общественного мнения в Петербурге, Писемский впал в то состояние

изнеможения, нервного упадка сил, какое находило на него при всяких крупных

неудачах жизни. Он отказался от редакции «Библиотеки для чтения», а вслед за

тем принял и другое решение: разорвав, за немногими исключениями, все связи с

Петербургом (тогда же он отказался и от участия в делах литературного фонда), он со всей семьей переселился на постоянное житье в Москву. Это было уже в

начале 1862 года [462].

Роман «Взбаламученное море», о котором сейчас упоминали, начатый еще в

Петербурге, появился на страницах «Русского вестника» в следующем, 1863 году, когда автор его уже совсем устроился на новом своем местожительстве. Роману

этому предшествовал другой роман, гораздо более замечательный и другого

автора — именно «Отцы и дети» Тургенева, нашедший себе место тоже в

«Русском вестнике» годом ранее (1862). Оба романа имели в виду изображение

одной и той же эпохи; но Тургенев подошел к своей задаче в оружии художника-

психолога, много думавшего о времени, которое выбрал для картины, и

позаботился раскрыть физиологические и моральные основы всех действующих

на ней лиц. Он нашел для них типические черты и снял с физиономий их всякое

выражение чего-либо похожего на легкомыслие, наметив только следы

нравственных болезней тех эпох, которым они служили представителями. Он

сделал еще более, сообщив образцам беспощадного отрицания, выведенным им, оттенок мрачного величия, которое свойственно непоколебимым убеждениям и

которое иногда заслоняет внутреннюю бедность их содержания. Он отнесся с

таким же беспристрастием и к растерявшемуся старому поколению, которое

донашивало свои прежние идеалы, тщетно стараясь защитить их от новых людей.

Таким образом, создался известный шедевр русской и европейской литературы, принесший автору множество упреков и обвинений до тех пор, пока, с течением

времени, не установился взгляд на него как на художественное изображение двух

столкнувшихся на наших глазах общественных развитии с их героями, страстями

и делами.

Ничего подобного, конечно, не заключал в себе роман Писемского

«Взбаламученное море». В нем было много юмористического таланта, но мало

создания. Довольно небрежно составленный, роман этот представил у нас первый

опыт полемического романа, нашедший потом множество подражателей.

Обыкновенное свойство всех полемических романов заключается в том, что они

не занимаются историей возмущающих общественных явлений, берут их без

357

корней и почвы, по одному наружному виду, и переносят в какое-то подобие

потешного сада, разведенного только на один день праздника. Автор

«Взбаламученного моря», всего более пораженный неурядицей, которую

произвели в некоторых слоях общества плохо понятые ими литературные

направления, отдал на публичный позор такие исключительные явления этого

маленького и неразумного мира, что роман его составил просто коллекцию

уродливостей эпохи, имея в виду передачу ее родовых отличий. Гораздо лучше

удались автору изображения типов, оставленных крепостными порядками на поле

проигранной ими недавней битвы. Эти умирающие чрезвычайно ярко выражали в

последние минуты свои весь длинный безобразный путь, пройденный ими до

того. Повторяем, однако ж, что ни в одном из своих произведений Писемский не

достигал такого пафоса, такого ядовитого юмора, такой горькой насмешки и

цинической обрисовки характеров, как именно в этом романе. Он писался под

влиянием гнева и раздражения и остался памятником полемической

беллетристики, не превзойденным его подражателями. Оба романа, и Тургенева и

Писемского, несмотря на неизмеримую разницу в их достоинстве и содержании, были одинаково знамениями поворота литературы к критическому пересмотру

идей, господствовавших в обществе [463].

Вскоре после появления в печати своего романа Писемский поступил в

редакцию журнала «Русский вестник» в качестве заведывающего

беллетристическим его отделом. Петербургский период жизни закончился

совершенно для нашего автора, что и позволяет нам оглянуться теперь назад и

обозреть литературную его деятельность за это время. Она была в высшей

степени плодотворна.

Весь этот период принадлежит к самой блестящей эпохе его