Литературные воспоминания

все старые свои убеждения и примирить их с новым воззрением: он поясняет, оправдывает, изменяет смысл новой теории, возбудившей такой ропот, чтобы

спасти от нее что-либо. Попытка напрасная! Корень созерцания, добытого с таким

трудом, могущественно врос в его сердце и никаких прививок к себе не

допускает. Обязанный уступить требованием современной жизни и неизбежным

условиям творчества, Гоголь страдает и изнемогает под этим игом. Создание

делается нравственной мукой. Жизнь его неожиданно разошлась двумя струями, двумя течениями, и чем более старается он прорыть им одно общее ложе, тем

сильнее расходятся они в разные стороны. Измученный и подавленный

395

неблагодарным трудом, он в третий, последний раз уничтожает рукопись

«Мертвых душ», но уже вполне и навсегда, и нисходит сам в могилу».

ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ 1838—1848

В «Замечательном десятилетии» наиболее ярко проявилось свойство

Анненкова-мемуариста, подмеченное И. С. Тургеневым, его «энциклопедически-

панорамическое перо» (см. письмо к Анненкову от 15/27 февраля 1861 г.).

Сложность темы, многоплановость материала обусловили и форму воспоминаний

— членение их на массу небольших главок, содержащих то живые зарисовки, то

критические экскурсы и раздумья автора.

Анненков долго вынашивал «Замечательное десятилетие». Поначалу, как

всегда у Анненкова, это были «разбросанные заметки», отдельные наблюдения и

мысли, которые он заносил на бумагу по мере их возникновения. По-видимому, ими то он и пользовался, рассказывая П. Г. Чернышевскому в начале пятидесятых

годов о Белинском. И лишь впоследствии, уже в семидесятых годах, из этих

разбросанных заметок стало складываться «нечто органическое».

Судя по переписке, Анненков вплотную приступил к созданию

«Замечательного десятилетия» осенью 1875 г., после свидания с Пыпиным летом

этого же года в Петербурге и по его настоятельному совету (см. письмо

Анненкова Стасюлевичу от 25/13 марта 1876 г.— Стасюлевич стр. 321—322).

Однако в начале XXV главы «Замечательного десятилетия»,

рассказывающей о жизни в Соколове в 1845 г., есть такая фраза: «Лето 1845 года

оставило во мне такие живые воспоминания, что я и теперь (1870 год), по

прошествии с лишком 25-ти лет...» и т. д.

Трудно поверить, что это «опечатка», не замеченная ни Анненковым, ни

редакторами. Не правильнее ли будет предположить, что мемуарист приступил к

созданию этих воспоминаний около 1870 г., в связи со смертью Герцена.

За несколько месяцев до этого (в июле—августе 1869 г.) Анненков

встречался в Аахене с больным В. П. Боткиным, внимательно расспрашивал его о

Белинском, желая вызвать на воспоминания, читал письма Белинского к В.

Боткину. Характерен и тот факт, что накануне смерти В. П. Боткину читали

биографию Станкевича, написанную Анненковым, и он пополнял ее своими

замечаниями (см. об этом Анненков и его друзья, стр. 578, 580). В этом же году

Анненков вел корректуру воспоминаний И. С. Тургенева о Белинском, и это тоже

не могло не оживить его личных воспоминаний из дорогой для него эпохи

сороковых годов.

Второй этап работы Анненкова над «Замечательным десятилетием» связан с

замыслом А. Н. Пыпина в начале семидесятых годов создать монографию о

Белинском. В числе других лиц, близко знавших критика, Пыпин обратился и к

Анненкову. Оживленная и содержательная переписка, завязавшаяся между ними

(см. ЛН, т. 57, стр. 304—309— сообщение Т. Ухмыловой, и т. 67, стр. 539—554 —

публикация К. П. Богаевской), а затем и самая монография Пыпина, которая стала

печататься в 1874 г. в «Вестнике Европы» с 3-й книжки, открыли Анненкову

«многое совершенно новое» для него «и положительно объясняющее то, о чем»

396

он «только догадывался». «Все эти откровения,— писал Анненков Стасюлевичу,

—приводят в порядок собственную нашу мысль» (Стасюлевич, стр. 311).

Анненков тщательно выверял факты, используя богатейшую переписку

свою и чужую, изучал журнальную полемику тех лет, делал попытку, но, очевидно, безуспешную, познакомиться с пятой частью «Былого и дум» Герцена, тогда не опубликованной. А когда работа в основном была завершена, Анненков

на различных стадиях поправок и переделок знакомил с нею Стасюлевича, Пыпина, близких друзей Белинского — Н. Н. и А. П. Тютчевых и, наконец, И. С.

Тургенева (сентябрь 1879 г.).

Известно, что летом 1879 г. Стасюлевич был у Анненкова в Бадене, чтобы

вместе с автором договориться об исключении из рукописи целого ряда мест «для

многих страниц» еще до представления воспоминаний в официальные инстанции.

Насколько существенны были исключения, сделанные в рукописи Стасюлевичем

и Анненковым, мы не знаем. Но обращает на себя внимание хотя бы такой факт: если судить по нумерации глав, то и в журнальной публикации, и в издании

«Замечательного десятилетия» в третьем томе Воспоминаний и критических

очерков (1881) отсутствуют X XI и XXII главы, в которых, по логике, речь должна

была идти о «натуральной» школе. Были ли эти главы недописаны самим

Анненковым или они почему-либо исключены авторам и Стасюлевичем перед

публикацией — неизвестно, но вряд ли такого рода пробел объясняется

авторским и редакторским промахом.