Литературные воспоминания

совершенно свободен от влияний, которым мы поддаемся... Для него истины, выводы были не абстракциями, не игрой ума, а вопросами жизни и смерти»

(Герцен, т. VII, стр. 236). Анненков почти повторяет слова Герцена, но

вульгаризирует его мысль, сводя дело к «демократической натуре». Однако

мнение, которое опровергает здесь Анненков, получило подтверждение в

последующих историко-литературных изысканиях, опровергнувших легенду о

«единстве» демократов и либералов в сороковые годы, якобы стоявших на одной

и той же либерально-западнической платформе.

[161] Вернувшись из-за границы в Петербург в ноябре 1843 г. и

направляясь, очевидно, в Симбирск, Анненков был в начале декабря 1843 г. в

Москве (см. Герцен, т. II, стр. 318), где и познакомился с Герценом в это время, а

не осенью.

[162] Темой лекции Грановского была средневековая история Франции и

Англии, (Прим. П. В. Анненкова.)

[163] Грановский приступил к чтению публичных лекций в конце ноября

1843 г. и закончил курс 22 апреля 1844 г. В этот же день в доме С. Т. Аксакова

состоялся «дружеский» обед, о котором говорит здесь Анненков (описание обеда

см. в «Литературных воспоминаниях» И. И. Панаева, Гослитиздат, 1950, стр. 203

—205). Мысль о возможности примирения со славянофилами разделял в это

время и Герцен, обвиняя Белинского в «крайностях», хотя и понимал:

«Неблагородство славянофилов «Москвитянина» велико, они добровольные

помощники жандармов» (Герцен, т. II, стр. 319). Когда весть о мнимом

примирении «московских друзей» со славянофилами дошла до Белинского, он

заметил, по свидетельству Панаева. «Какое это примирение? И неужели

Грановский серьезно верит в него? Быть не может!..» (И. И. Панаев,

Литературные воспоминания, стр. 206).

[164] Veuillot Луи (1813—1883) — французский реакционный публицист, представитель католической партии. «Рёге Duchene» («Отец Дюшен») — газета, выходившая во время Великой французской буржуазной революции и

отличавшаяся резкостью тона, крайней прямолинейностью выводов.

[165] Статья, или «юмористическое письмо», Герцена «Москва и

Петербург» написана, по его собственному свидетельству, в Новгороде в 1842 г. В

412

свое время не была напечатана в России по цензурным условиям и ходила по

рукам. Впервые напечатана во 2-м листе «Колокола» рт 1 августа 1857г. с

небольшим предисловием (см. Герцен, т. II. стр. 33-42).

[166] Анненков имеет в виду крестьянскую реформу 1861 г. и судебную

реформу 1864 г. Если первая была проведена крепостниками с наибольшим

сохранением остатков крепостничества, то вторая являлась наиболее буржуазной

из реформ шестидесятых годов. Гражданский суд перестраивался по образцу

западноевропейского буржуазного суда, c гласностью следствия и судебного

разбирательства, с привлечением присяжных заседателей, адвокатуры и т. д.

[167] Портрет Герцена, нарисованный здесь Анненковым, тенденциозен.

Само собой разумеется, что раздражение, каким проникнута вся характеристика, вызывалось у Анненкова не «абстрактным либерализмом» Герцена, а его

решительным переходом на позиции революционной демократии и его борьбой с

бывшими «друзьями», то есть русскими либералами. Это и именует здесь

Анненков «готовностью попрать все связи и воспоминания, все старые

симпатии». «Стояние на карауле... при всякой частной и национальной

склонности» — выступление Герцена в защиту польского восстания 1863 г., окончательно оборвавшее его многолетние дружеские связи с бывшими

приятелями из либералов, в том числе и с Анненковым (см. последнее из

дошедших до нас писем Герцена к Анненкову от 6 августа 1864 г.— «Звенья», 1934, стр. 424).

[168] Мне вспомнился при этом характеристический анекдот. После 1848

года один из русских эмигрантов, Сазонов, вздумал составить альбом из

портретов тогдашней немногочисленной русской эмиграции, которую называл

настоящей Россией. Он обратился к Герцену за портретом. «Я согласен дать,—

отвечал Герцен,— мой портрет в коллекцию, но с тем, чтобы в нее был принят и

сотоварищ мой — крепостной лакей, недавно убежавший от своего барина в

Париже». (Прим. П. В. Анненкова.)

[169] К числу поэтических страниц, каких у Герцена много, принадлежит

описание его последнего путешествия в Неаполь и посещения там монастыря

кармелитов. Горькие, глубоко печальные и трогательные мысли, внушенные ему

тихим монастырем, показывают состояние его души и принадлежат к

драгоценным автобиографическим остаткам, которыми следует дорожить по

справедливости. (Прим. П. В. Анненкова.)

Анненков имеет в виду «письмо» Герцена «С континента» (1863),

действительно проникнутое скорбью человека, убеждающегося в том, что.

вопреки всем утопическим надеждам, ненавистный ему буржуазный,

«мещанский» строй становится уделом даже стран, «запоздавших» в своем

развитии (Герцен, т. XVII, стр. 286). Есть основание предполагать, что эту статью, вплоть до ее терминологии, Анненков и положил в основу «Воспоминаний» как

своего рода психологическую «разгадку» драмы Герцена.

[170] Горячие статьи его о Грановском в «Московских ведомостях», 1844, и

в «Москвитянине», 1844, еще и тем были замечательны, что он протягивал в них