Литературные воспоминания

и потому здесь и ниже говорит об «уступках» Белинского славянофилам.

[193] Речь идет о брошюре К. С. Аксакова «Несколько слов о поэме Гоголя

«Похождения Чичикова, или Мертвые души» (1842). Белинского «возмутили» в

этой брошюре и выспренний тон Аксакова и попытка славянофильских кругов

(Аксакова, Шевырева), приписав Гоголю «эпическое созерцание» жизни на манер

древних, представить его героев носителями русского «субстанциального», а

значит, положительного начала и тем ослабить обличительный пафос «Мертвых

душ». На брошюру К. Аксакова Белинский откликнулся заметкой «Несколько

слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова, или Мертвые души», напечатанной

в «Отечественных записках», 1842, № 8, а затем, после ответа К. Аксакова, опубликованного в № 9 «Москвитянина» за 1842 г., остро полемической и

развернутой рецензией «Объяснение на объяснение по поводу поэмы Гоголя

«Мертвые души», опубликованной в № 11 «Отечественных записок» этого же

года.

[194] В действительности же Белинский и Герцен, в отличие от

славянофилов и таких западников, как Н. Кетчер, были далеки от того

поверхностного и прямолинейного противопоставления столиц, которое

приписывает им Анненков. См. об этом у Герцена в очерках «Москва и

Петербург» (1842), «Станция Едрово» (1846), у Белинского — в статье

«Петербург и Москва» (1844).

[195] В своих «Воспоминаниях о Белинском» Тургенев относит личное

знакомство с критиком к «лету 1843 года». Однако, по свидетельству Белинского, оно произошло в середине февраля 1843 г. через П. В. Зиновьева, с которым

Тургенев был за границей (Белинский. т. XII, стр. 139). До этого Белинский уже

внимательно следил за выступлениями Т. Л. в печати — так подписывался

Тургенев под своими первыми произведениями (см., например, Белинский, т. XII, стр. 111). Когда в апреле 1843 г. вышла в свет «Параша». Рассказ в стихах» за

подписью Т. Л., Белинский отозвался о произведении Тургенева восторженной

рецензией, появившейся в майском номере «Отечественных записок».

Характерно, что уже в первых письмах с упоминанием о Тургеневе встречаются

указания, что Белинский воспринимает его как своего «союзника» против

417

славянофильского лагеря (см., например, письмо к В. Боткину от 31 марта — 3

апреля 1843 г.— Белинский, т. XII, стр 151).

[196] Подавляющее большинство видных славянофилов (А. Хомяков, И. и

П. Киреевские, Ю. Самарин и др.), как это стало известно с опубликованием их

дневников, переписки и т. д., несмотря на демагогические речи и помещичье, фрондерство, были в сороковые годы, хотя и с разного рода оговорками, монархистами, безоговорочными сторонниками таких крепостных устоев, как

помещичья собственность на землю, и помышляли лишь о безземельном

освобождении крестьянства с соизволения самодержавия.

Западники же не были едины в этом вопросе. Грановский, питая горячую

вражду к крепостническим порядкам, склонялся в этом главном вопросе эпохи к

буржуазно-просветительской точке зрения. Большинство западников-либералов

(Кавелин, Анненков и др.) стояло за личное освобождение крестьян, за

«европеизацию» порядков, в виде конституционной монархии, при сохранении

помещичьей собственности и преимущественного политического положения

дворянства, как единственного «образованного» сословия. Такие же «западники», как Е. Ф. Корш, В. П. Боткин и даже Н. Кетчер довольно равнодушно относились

к этому вопросу. Иное дело Белинский, а за ним Герцен и Огарев. Белинскому

была свойственна истинно демократическая ненависть ко всему

крепостническому строю и его порождениям снизу доверху.

[197] Белинский и Герцен иначе думали о «нравственном» характере своих

врагов, а их писания (Дмитриева, Языкова и др.) справедливо воспринимали как

доносы и именовали в подцензурной печати не иначе, как «юридическими

бумагами» и т. п. «Из манеры славянофилов видно, что если б материальная

власть была их, то нам бы пришлось жариться где-нибудь на лобном месте»,—

записал Герцен в дневнике 20 ноября 1844 г. (Герцен, т. II, стр. 390).

[198] В действительности отрицательное отношение Белинского к

сборникам «харьковскому», «архангельскому» и другим объяснялось тем, что в

них не было ничего «местного», а печатались те же непризнанные столичные

«гении» — Бенедиктов, Кукольник, Шевырев и др.; кроме того, все эти сборники, помимо «провинциальности», отличались, как правило, еще и славянофильской

или националистической тенденцией. См., например, рецензии Белинского на

«харьковский сборник» «Молодик», издаваемый И. Бецким (Белинский, т. VII, стр. 87—92, т. VIII, стр. 105—111).

[199] Вопрос об отношении Белинского к славянству значительно сложнее, чем это представляется Анненкову, который попросту приписал критику

западническую точку зрения, а потом зачислил его на этом основании (см. ниже) в разряд доктринеров-централиазаторов типа Б. Чичерина. Белинский

действительно резко отрицательно относился к панславистскому движению, но не

потому, что боялся «возвышения племенного творчества» за счет «европейского

образования», как пишет Анненков, а потому, что отлично понимал реакционный

характер этого движения, возбуждаемого идеологами так называемой