Литературный призрак

– В этом нет никакой необходимости, – сказал начальник службы безопасности, злобно зыркнув на квашню Петровну. – Такого рода решения принимает начальник службы безопасности. А не дежурная по залам.

Руди встал:

– Очень рад это слышать.

Он обошел квашню Петровну, которой ничего другого не оставалось, как кипятиться в собственном соку. Других соков она в жизни, наверное, не пробовала. Сквозь дверное стекло я видела, как Руди погрузил третий полотер в багажник своего фургона, все еще стоящего на погрузочной площадке. Бумаги он оставил на столе, чтобы я захватила их и смогла пойти за ним. Мы же профессионалы, суперкоманда. Он, конечно же, дожидался меня в фургоне, сохраняя полное спокойствие.

– Детка! – прошептал он. – Сначала я заеду к Джерому, скину груз. И сразу к тебе. Только мне еще надо встретиться кое с кем у Грегорского.

– С кем? С Сухэ-батором?

– Не важно. Я быстро.

– Я люблю тебя, – выдохнула я.

Что я могла еще сказать?

Тыльная сторона его ладони скользнула по моей груди. Руди спрыгнул на погрузочную площадку, чтобы взять четвертый полотер, тот самый, в станине которого был спрятан контейнер с Делакруа.

Еще немного, еще совсем немного.

– Что, Латунская, довольна?

В распахнутых дверях фургона возникла голова и плечи квашни Петровны.

Почему она именно сейчас решила ко мне снизойти?

– Ух ты, она еще и разговаривает!

Квашня Петровна развернула пластинку жвачки, сунула в рот и клацнула зубами. Потом сложила руки на груди.

– Неужели ты, тварь ничтожная, думаешь, что тебе тута что-то отломится?

– Не понимаю, о чем вы?

Она ухмыльнулась, не прекращая двигать челюстями. Я растерялась. Что делать? Откуда она узнала?

– Хватит ломать комедь, Латунская! О твоих делишках всем известно!

В сумраке за ее спиной, незаметно для охранников, Руди сжал в руке разводной ключ и, приложив палец к губам, медленно шагнул вперед. Я тут же представила, как сверкающий металл тяжело бьет по черепу квашни Петровы, и почувствовала… Не знаю, что я почувствовала. Отвлекай ее, заговаривай зубы, приказала я себе. Мне было страшно. Я словно бы раздвоилась, хотела ее предупредить, но в то же время алкала крови и мести. Замри, сука! Мой зайка тебе спуску не даст…

– И что же это за делишки, интересно знать?

А тело скинем в болота на финской границе…

– Хватит ломать комедь! Ты выдала себя с головой. Все пытаешься пролезть наверх, да?

У Руди блестят глаза, это все кокс виноват. Квашня Петровна думает, что загнала меня в угол. Вот слетятся вороны, выклюют ее глазенки-бусины. Бездомные собаки передерутся из-за ее потрохов, вцепятся в жопу и в ляжки, а тем, кто сильнее, достанутся самые лакомые кусочки. Ее жизнь в моих руках, а она даже не догадывается об этом… Спасать ее совсем не хочется. Главное – не рассмеяться… Она все жует и жует жвачку, ее жирное лицо дергается, жирное лицо, которое самый лучший косметолог на свете не сделает краше.

– Метишь на должность главного хранителя, да? С диванчика на его кресло? Ты просто бесстыжая шлюха, Латунская, вот ты кто! Шлюхой родилась и шлюхой подохнешь!

Руди опустил разводной ключ, а я захохотала и плюнула ей в лицо. Ее как ветром сдуло.

Я докурила сигарету. Исчезли даже летучие мыши. Ну и что теперь не так?

Все в порядке. Взглянула на часы: двадцать четыре минуты третьего. Картина уже у Джерома, Сухэ-батор уже передал деньги от покупателя, мне пора упаковывать чемодан для отъезда в Швейцарию. Наконец-то после стольких лет я вырвусь на свободу! Во времена «железного занавеса» Швейцария, до которой рукой подать, казалась такой же недосягаемой, как Изумрудный город. Последний лестничный марш. Ничего удивительного, что я нервничаю. Как-никак украла картину стоимостью полмиллиона долларов.

Я постучала условным стуком, чтобы доставить Руди удовольствие. Никто не открыл. Что ж, это естественно. Руди еще не вернулся, но будет с минуты на минуту.

В коридоре я щелкнула выключателем, но лампочка перегорела. Я щелкнула еще одним выключателем, но перегорела и эта лампочка. Странно. Может, отключили электричество? Что ж, обойдемся без электричества, все равно сейчас оно ни к чему. Разгар белых ночей, в небе над Европой лишь вечный сумрак и сияние Млечного Пути. Я вошла в гостиную, увидела перевернутый журнальный столик, и нервы не выдержали. Лопнули, как натянутый кетгут.

В квартире устроили погром.

Полки сорвали со стен. Телевизор разбили. Вазы сбросили на пол. Из шкафа вывернули все ящики, раскидали вещи по гостиной. Все картины располосовали. Мои платья изодрали в лоскуты. Осколки стекла торчали из ковра, как зубы динозавра.

Кто все это устроил?

Этот разгром, эту тишину.

О господи, а что с Руди?!

Он жив? Его похитили?

Под обломками обеденного стола подергивался уголок тени. Горло перехватило, не вздохнуть. Я напряженно всмотрелась в клубящийся сумрак. Уголок тени оказался лужей крови, почти черной в свете звезд. Послышался жалобный писк…