Литературный призрак

– Исчадья ада! – проворчал отец Уолли. – Разлетались в последнее время. Восстановили старый военный полигон на Бере-Айленде. Нас назвали ирландским тигром, вот мы и заважничали. Мощь нам подавай. Когда наконец мы поумнеем? Ирландия – и военная мощь. Каждая сама по себе хороша, но соедини их вместе, и все пойдет кувырком. Это все равно что… все равно что смешать…

– Киви с йогуртом, – подсказал Лиам. – Оно горчит.

– Скоро, глядишь, нам понадобятся собственные спутники, а там и собственные ядерные бомбы!

– Ирландия ведь уже присоединилась к Европейскому космическому агентству, да, ма?

– Вот-вот, я к тому и клоню, – подытожил отец Уолли. – Ирландия – один из последних нетронутых уголков Европы, а Клир-Айленд – последний нетронутый уголок Ирландии. Но скоро и до нас доберутся.

Электроны в моем мозгу снуют туда-сюда во времени, изменяя атомы, электрические заряды, молекулы, химические элементы, передавая импульсы, изменяя мысли, решая обзавестись ребенком, изменяя идеи, решая уйти из «Лайтбокса», изменяя теории, изменяя технологии, изменяя компьютерные схемы, изменяя системы искусственного интеллекта, изменяя траектории ракет в отдаленных частях земного шара и обрушивая здания на людей, которые слыхом не слыхали об Ирландии.

Электроны, электроны, электроны. Чьим законам вы послушны?

По дороге от Лиссамоны шли Джон и Планк.

– Эй, па! – окликнул его Лиам.

– Ну что, Лиам? На обед наловил?

– Нет пока.

– Восемнадцать лет я тебя холил и лелеял, а ты мне «нет пока»? Ма здесь?

– Да, и отец Уолли.

– Вот он-то нам и нужен. Нельзя ли ненароком превратить отсутствие рыбы и хлебов в питательный обед?{150}

– Честно говоря, я зашел к Старику О’Фарреллу, запасся сэндвичами… На всякий случай.

– Ага! Вот такие паписты мне по душе…

– Сейчас только половина двенадцатого, – с обидой сказал Лиам, сматывая леску.

– У тебя есть время до полудня, сын, – отвечает Джон.

Мы гуляли. Джон держал меня за руку. Необходимости в этом не было – он знал каждую песчинку на Клир-Айленде, поэтому и перебрался сюда, когда ослеп окончательно. Он держал меня за руку, чтобы я снова почувствовала себя девочкой, и был совершенно прав. На единственном перекрестке мы свернули налево. Тишину нарушали только ветер, чайки, овцы и волны.

– Облака есть?

– Да, над Заячьим островом плывет галеон. Cumulonimbus calvus. Кучево-дождевое облако.

– Похоже на цветную капусту?

– На ткань легких.

– На камфорные деревья. А какие краски вокруг?

– Поля мшисто-зеленые. Деревья голые, почти все. Небо синее, как океан на карте. Облака жемчужно-сиреневые. Море густо-синее, как бутылочное стекло. Все-таки я атлантический человек, Джон! Тихий океан для тихоокеанцев. Я бы там сгнила заживо.

– Глупо, когда люди говорят, что быть зрячим и потом ослепнуть хуже, чем родиться слепым. Одна из самых больших глупостей о слепых. Ведь я помню цвета! Лодки сегодня вышли в море?

– Да, «Птичий остров». А у среднего острова Калф стоит на якоре красавица-яхта.

– Мне так хочется снова выйти в море…

– А что ж ты до сих пор молчал?

– Меня теперь укачивает. Вот представь, что ты с завязанными глазами катаешься на американских горках…

– Да, ясно. – (Мы пошли дальше.) – И куда ты меня ведешь?

– Отец Уолли отреставрировал резьбу в церкви святого Киарана. Все в восторге.

Последний теплый ветерок перед наступлением зимы. Далеко-далеко в дали пел жаворонок.

– Мо, мне за тебя тревожно…

– Прости, родной. Но пока меня не нашли, мне ничего не угрожает. А пока ничего не угрожает мне, и вы с Лиамом в безопасности.

– И все равно мне тревожно.

– Я знаю. Прости.

– Я просто хочу, чтобы ты знала.

– Спасибо. – Когда ко мне относятся с такой чуткостью, вот как Джон, я не могу сдержать слез.

– Ты – женщина-электрон и ведешь себя в соответствии с принципом неопределенности Гейзенберга.

– В каком смысле?

– Я либо знаю твои пространственные координаты, но не знаю твоего импульса, либо знаю твой импульс, но не знаю твоих пространственных координат. Что за шум? Десятиногая овца?

– Коровы. Интересуются, не хотим ли мы их подоить.

– А какой породы – джерсийские или фризские?

– Какие-то бурые.

– А, это Ноаксовы джерсийки.

– Ох, вот бы остаться здесь, как ма… Растила бы бобы в свое удовольствие…

– И очень скоро затосковала бы по своим компьютерам девятого поколения.

– Ну, может, накропала бы статейку-другую, дожидаясь урожая.

Нас нагнал Ред Килдар на своем мотоцикле, плевавшемся дымом и камушками из-под колес. В коляске сидела Мейси.

– Джон! Мо! – завопила она, стараясь перекричать двигатель. – Тут сало для твоей бородавки. – Мейси протягивает мне кусочек размером в палец, завернутый в фольгу. – До захода солнца натри им бородавку, а потом закопай в землю. Только чтобы никто не видел, а то не поможет. Ред подоил Фейнман. Ждем вас вечером в «Зеленом человеке».

Мы с Редом кивнули друг другу.

– Берегите себя! Ред, поехали!

Мейси заулюлюкала и замахала руками, как дракон крыльями. «Нортон» с ревом укатил.