Литературный призрак

Шаман недоуменно поморщился и заглянул Ганге в глаза, пытаясь обнаружить того, кто не является Гангой.

– Твои слова, дух, ставят меня в тупик. Сила твоя велика. Ты желаешь этой женщине зла? Ты злой дух?

– Ну, всякое бывало, но злым я бы себя не назвал. А ты?

– Чего ты хочешь от этой женщины? Что мучает тебя?

– Одно воспоминание. И отсутствие остальных.

Шаман вновь уселся на коврик и принял ту же позу, что вначале.

– А какого рода или племени ты был во плоти?

– Почему ты думаешь, что я был человеком?

– А кем еще ты мог быть?

– Хороший вопрос.

– Ты очень странный дух, – озадаченно произнес шаман. – Такие, как ты, встречаются редко. Ты рассуждаешь как дитя, а не как тот, кто жаждет покинуть этот мир.

– Что значит «такие, как я»? Тебе встречались такие, как я?

– Я же шаман. Моя работа – общаться с духами. Раньше это делал мой учитель, а еще раньше – учитель моего учителя.

– Позволь мне исследовать твое сознание. Я должен выяснить, с какими духами ты имел дело.

– А что, разве духи не общаются между собой?

– Со мной не общаются. Позволь мне войти в тебя. Только не сопротивляйся, так будет проще и легче.

– Если я позволю тебе ненадолго войти в меня, ты оставишь в покое эту женщину?

– Шаман, считай, что мы договорились. Прикоснись к Ганге, и я тут же ее покину.

Для меня чужая память – как сеть туннелей, своего рода лабиринт. Некоторые туннели хорошо освещены и поддерживаются в идеальном состоянии, другие похожи на катакомбы. Одни надежно охраняются, другие заложены кирпичом. Туннели ведут к другим туннелям, спускаются все глубже и глубже. Так обстоит дело с воспоминаниями.

Но доступ к воспоминаниям не гарантирует доступа к истине. Очень часто ум редактирует воспоминания с учетом пересмотренной и обновленной картины мира. В туннелях памяти шамана я встретился то ли с духами мертвых, то ли с галлюцинациями – может, самого шамана, может, его клиентов, а может, и с теми и с другими. А может, это были noncorpa! Так что следов было либо слишком много, либо не оказалось вообще. Возможно, нужные мне свидетельства имели форму, в которой я не мог их распознать. Я углубил свои поиски.

Мне удалось обнаружить одну историю, рассказанную двадцать лет тому назад ночью, у костра.

Давным-давно по земле гуляла красная чума. Она выкашивала людей тысячами. Здоровые бросали хворых и убегали прочь, успокаивая себя: «Судьба рассудит, кому жить, кому умереть». Пятнадцатилетнего Тарвая{86} тоже бросили умирать в стране птиц. Его дух покинул тело и отправился в страну мертвых, к грядам песчаных дюн.

Когда он появился в юрте хана преисподней, тот очень удивился:

– Почему ты покинул свое тело, ведь оно еще дышит?

Тарвай ответил:

– Мой повелитель, живые решили, что мое тело погибло. Я без промедления отправился сюда, чтобы заверить тебя в своей преданности.

Хан преисподней был тронут покорностью Тарвая.

– Нет, я постановляю, что твой срок еще не наступил. Бери самого быстрого из моих скакунов и возвращайся к своему учителю в страну птиц. Но сперва выбери что-нибудь из сокровищ в моей юрте. Вот, взгляни, тут есть богатство, удача, красота, вдохновение, печаль и скорбь, мудрость, страсть и наслаждение… Так что же ты выбираешь?

– Мой повелитель! – ответил Тарвай. – Я выбираю сказки.

Тарвай сложил сказки в кожаный мешок, оседлал самого быстрого из скакунов хана преисподней и помчался обратно на юг, в страну птиц. Когда он прискакал, вороны уже выклевали глаза его телу. Тарвай не посмел вернуться к дюнам страны мертвых, опасаясь, что хан преисподней сочтет это неблагодарностью. Поэтому он вновь вступил во владение своим телом и поднялся с земли. Он прожил слепцом сто лет, странствуя по свету на скакуне хана преисподней – и по Алтайским горам на западе, и по пустыни Гоби на юге, и по великим рекам нагорья Хэнтэй. Тарвай предсказывал будущее и поведал соплеменникам легенды о происхождении их земли. С тех самых пор монголы и рассказывают друг другу сказки и легенды.

Я решаю отправиться на юг, вслед за Тарваем. Если реальность не дает мне подсказки, может, ее дадут легенды.

* * *

Джаргал Чинзориг силен, как верблюд. Верит он только своим близким и своему грузовику. В детстве Джаргал мечтал стать летчиком ВВС Монголии, но у родителей не хватило денег дать взятку кому надо, чтобы мальчика приняли в столичную школу для партийных. Поэтому он стал водителем грузовика. Наверное, это даже к лучшему. Кто знает, что приключится, если ржавым аэропланам ВВС Монголии придется взлететь. В парламенте ведут разговоры о том, не списать ли на металлолом весь военно-воздушный флот, поскольку Монголия все равно не в состоянии защитить себя от соседей, даже от малоразвитого Казахстана. Из-за экономического кризиса Джаргал работает на любого, у кого есть топливо: на дельцов черного рынка, на теоретически приватизированные металлургические заводы, на лесозаготовительные бригады, на торговцев мясом. Джаргал пойдет на все, лишь бы заставить свою жену рассмеяться: даже натянет носок на нос и будет бегать за ней вокруг юрты, сопя, как похотливый як.