Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Разговоров на политические темы Риго в письмах избегает, если не считать тех, что связаны с политикой правительства в области книжной торговли. Тем не менее он заказывал некоторые из радикальных памфлетов, направленных против деятельности Мопу166 в 1771–1774 годах. В означенную эпоху канцлер Рене Шарль Николя Огюстен де Мопу реформировал судебную систему, лишив политической власти парламенты, что вызвало волну антиправительственных протестов. Это были политические памфлеты, опубликованные уже после того, как в мае 1774 года на трон взошел Людовик XVI, что привело к падению Мопу в августе того же года. Как только Риго узнал о том, что в апреле 1775 года вышла «Мопуана, или Тайная и интимная переписка между канцлером Мопу и его фаворитом Соруэ» (Maupeouana, ou correspondance secrète et familière du chancelier Maupeou avec son coeur Sorhouet), он тут же попросил STN срочно прислать ему сто экземпляров. Эта двухтомная сатира расходилась настолько хорошо, что «Общество» поначалу даже не смогло найти ее у других издателей, так что Риго обратился к другим поставщикам. Что не помешало ему вполне успешно разместить в STN заказ на двадцать восемь экземпляров другого столь же популярного издания, «Исторического дневника о перевороте, произведенном в устройстве французской монархии месье де Мопу» (Journal historique de la révolution opérée dans la constitution de la monarchie française par M. de Maupeou). Хотя эта политическая литература, сама по себе весьма нелицеприятная, и была направлена против уже не существовавшего правительства, администрация Людовика XVI все равно рассматривала ее как подрывную и в высшей степени нежелательную. И это совершенно понятно, поскольку книги эти, обильно потчуя читателя анекдотами и скандальными подробностями, передавали представление о том, что монархия Бурбонов уже давно превратилась в режим сугубо деспотический. Заказывал ее Риго с условием, что все риски берет на себя STN. «Никакого риска» – настойчивый рефрен в его письмах. В отличие от разного рода маргиналов, подвизавшихся в книжной торговле, он никогда не занимался запрещенными книгами в большом объеме. Время от времени он таковые продавал, как указал в своем отчете от 1764 года местный интендант, но всерьез подвергать себя какой бы то ни было опасности не собирался. Вне зависимости от его собственных политических взглядов – о которых он предпочитал не распространяться – в деловых отношениях он был консервативен.

По неизвестной причине в архиве STN отсутствуют письма Риго за 1776 год, хотя, судя по бухгалтерским книгам издательства, весь этот год он продолжал активно с ним сотрудничать. Его корреспонденция за следующие десять лет показывает, что приоритеты у него остались теми же, что и в более ранних письмах. Он торговался за каждый су, негодовал на задержки с доставкой и всячески избегал рисков. После того как эдикты 1777 года вступили в силу, он начал опасаться, что антипиратская кампания воздвигнет серьезный барьер между ним и его швейцарскими поставщиками. Однако на практике положения эдиктов начали применяться едва ли не с середины 1779 года и даже при этом оказали не слишком заметное влияние на его торговые операции. Заказывать книги у STN он перестал после 1783 года, когда серьезный финансовый кризис заставил Типографическое общество Нёвшателя отказаться от издательской деятельности. Впрочем, во второй половине того же десятилетия с трудностями начал сталкиваться и он сам. Свой последний вексель он погасил в феврале 1786 года – как всегда, без каких бы то ни было намеков на затруднения с деньгами. Из его последнего письма, датированного 27 июля 1787 года, следует, что трудные времена настали повсюду: «В том, что я перестал осаждать вас заказами, моей вины нет. Виновата публика, которая больше не спешит покупать книги». К этому времени читающая публика и впрямь переключилась на газеты и памфлеты, и, судя по опыту Риго, к началу Французской революции книжная торговля в стране пребывала в состоянии полного упадка.