Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

Аликс никогда не чувствовала себя счастливой в холодной и неприветливой России. После смерти Александра III она с напряженной тревогой ждала следующего удара, и они следовали один за другим. Чудовищная давка на Ходынском поле, в которой погибло больше тысячи человек, не укладывалась в сознании. Она не могла понять цинизма тех, кто мстил власти, безжалостно отправляя на тот свет невинных людей. Аликс казалось, что она приехала в христианскую страну, а ей преподали жесточайший урок варварства.

Затем последовало неприятие всего петербургского общества, показавшегося ей развратным и бездуховным. После нескольких посещений она отказалась присутствовать на балах и увеселительных вечеринках знати, где постоянно плелись интриги, распространялись сплетни, а жены открыто изменяли своим мужьям. Даже присутствие на протокольных мероприятиях стало превращаться для нее в пытку. Единственным ее счастьем была семья. Она до самозабвения любила и детей, и мужа, и когда вся семья собиралась вместе, ее душа наполнялась светлой радостью. Но и к этой радости примешивалась сначала постоянная горечь, а затем – страдания. Она долго не могла родить сына – Наследника престола. Но когда он появился на свет, оказалось, что вместе с жизнью мать передала ему наследственную болезнь семьи – гемофилию. Душа сжалась от страха, который не отпускает ее все эти годы. Да и можно ли быть спокойной, зная о том, что любимый сын, ее солнечный лучик, как она его называла, может умереть каждую минуту от простой царапины, кашля, ссадины или синяка? Кому дано перенести эту нескончаемую муку? А ведь она не просто мать, она Царица.

– О чем ты думаешь, Аликс? – спросил Николай, подойдя к жене и положив руку на ее плечо. Ему снова хотелось отвлечь ее от невеселых мыслей.

– О божьей несправедливости, Ники, – ответила Александра Федоровна.

– Если нам послано это испытание, мы должны выдержать его, – сказал Николай. – Я уверен, что оно когда-нибудь закончится.

– Да. Но как закончится?

– Так, как будет угодно Господу.

– Одна надежда на то, что Он окажется милосердным. Ведь у Него тоже есть сердце, правда, Ники?

– Ты устала, Аликс, – сказал Николай, кончиками пальцев погладив ее по плечу. – Тебе надо отдохнуть. Приляг на кровать, может быть, удастся уснуть. Сон восстанавливает силы. Они нужны нам всем.

– У меня уже давно вместо сна только тягостное забытье. Открою глаза – и становится страшно. Возникает ощущение, что меня только что сняли с дыбы.

Николай отвернулся, чтобы скрыть от жены свой взгляд. Он не хотел, чтобы по его глазам она поняла, что и в его душе не проходит ощущение того, что он находится на дыбе. Но если вся семья будет думать только о дыбе, они по одному начнут сходить с ума. Сначала Аликс, ее психика надорвана больше всего, затем он сам, потом дети. Когда, когда все это началось? Где тот порог, за который он переступил, хотя этого нельзя было допускать ни в коем случае?

Этот мучительный вопрос не давал ему покоя весь последний год. Ведь он все время пытался найти компромисс и с народом, и со всеми политиками, какой бы слой общества они не представляли. Разве не компромиссом был манифест от 17 октября 1905 года, повелевший создать Государственную думу и разрешивший деятельность в России политических партий? Россия стала конституционной монархией, народ получил свободы, о которых еще недавно не мог и мечтать. Но вместо успокоения общества это вызвало такие беспорядки и такой террор, каких еще не переживала страна. Нет, не свобода и справедливость были нужны народу. Ему требовалось выплеснуть накопившееся в душах зло. Его умело разжигали те, кому хотелось гибели России.

И снова, который уже раз, в его сознании возникал вопрос о том, какими методами должна действовать власть в критические минуты жизни государства. Защищать себя всеми имеющимися средствами или идти на компромисс, делая уступки недовольным? Разве не уступкой было повеление открыть последнее заседание Государственной думы? Ему казалось, что думские демагоги – Родзянко, Милюков, Керенский и вся их либеральная компания перебесились. Война подходила к концу, подготовка к последнему, решающему наступлению практически была завершена, и никто не сомневался в том, что Германия обречена на поражение. Но он ошибся. Ему не удалось осознать всю глубину заговора, возникшего в России. Вместо мобилизации общества на завершение войны в думе начали искать врагов России, засевших в правительстве. Государь в очередной раз пошел на компромисс, сменив председателя Совета министров Штюрмера на Горемыкина. Но этого оказалось мало. Генералы потребовали отставки теперь уже самого Государя. Он так устал от власти, что даже обрадовался возможности избавиться от нее. Подумал: пусть народ сам избирет такую форму государственного устройства, какую посчитает нужным. Учредительное собрание определит эту форму. И что же произошло?