Lithium

«Вот оно, неуступчивое, неуязвимое, незлобное и даже ласковое, готовое разорваться от переполненности, брызгами по окраинам, где деревья и завядшие одуванчики, осколками водородной бомбы имени академика Сахарова, сухим песком, скрипевшим на зубах у Муссолини. И завертится все, и улетит крыша невозвратно, и все произойдет, чего не ждали, а предсказания забудутся. А народ по-прежнему будет топтать вечерние тротуары и никогда ничего не поймет, никогда ничего не поймет…»

77

Оля

Женя ушел из семьи, снимал квартиру на Серпуховской – в старом, дореволюционном доме.

Мы поехали к нему после работы, сидели у окна, пили виски. Окно выходило на тихий переулок. По нему проезжали редкие машины.

На днях резко похолодало, а отопление еще не включили. Женя нашел в кладовке древний обогреватель. Его раскаленная ярко-красная спираль светилась в углу комнаты.

– Мы с Антоном случайно познакомились, – рассказывал Женя. – На Горбушке. Нас один деятель нанял продавцами. Это был девяносто четвертый, самое начало, зима. Я к тому времени успел закончить аспирантуру, поработать в НИИ эмэнэсом…

– Кем?

– Младшим научным сотрудником. Все думал, как оттуда свинтить… Тогда Федька только родился, а на зарплату, которую платили, уже катастрофически нельзя было прожить… Я пытался подойти «по-научному», уходить не просто в никуда, а чтоб была нормальная бизнес-идея… В итоге, пришлось уйти в никуда: сказали, что с нового года НИИ закрывается. Тут уже не до бизнес-идей, надо было хоть что-нибудь зарабатывать. Друзья пристроили на Горбушку. Сразу мне показалось, что это ужас. Стоять с утра до вечера на улице, в любую погоду… В мороз согревались крайне большими количествами водки. Развлечение, когда покупателей мало, футбол скрутком бумаги вместо мяча…

Женя хмыкнул, взял рюмки, налил. Мы выпили.

– Антон торговал на соседней точке. Так что, и пили вместе, и в футбол играли вместе… Он тоже случайно туда попал, но биографии у нас разные совершенно. Он, хоть это никогда не афишировал, отсидел по малолетке год или два. Сиплый – друг его с тех времен. Антон много где поработал на тот момент, много чем занимался. Горбушка для него была чем-то временным, долго на ней оставаться он не планировал… И однажды мы с ним разговорились и порешили, что зарабатывать можно гораздо больше, если быть не простыми продавцами, а самим закупить компакты в Болгарии. Тогда все компакты шли из Болгарии или из Китая. Но Китай – говнистое качество. Каждый третий диск – бракованный. Были пацаны, которые работали с Китаем. Само собой, покупателю бракованный диск всегда обменивали на нормальный. Но все равно слишком много геморроя. А наши хозяева только с Болгарией работали. Поэтому и мы туда решили дернуть. Это уже было лето девяносто четвертого.

Женя взял с подоконника сигареты, протянул мне пачку. Я взяла одну, он тоже, щелкнул зажигалкой, прикурил нам обоим.

– В общем, набрали денег в долг, узнали телефоны их фирм, созвонились с одной. Приехали, а нас встречают болгарские бандиты, все равно, что цыгане. Как из фильмов Кустурицы. Но мы догадались деньги спрятать в номере. И хорошо спрятали – эти уроды не нашли. Они нас – наручниками к батарее и начали дубасить. Потом оказалось, что мы не с этими вообще договорились. Те, с которыми была договоренность, – те нормальные. Приехали, перетерли с цыганами и цыгане слились. Так что деньги мы не потеряли, диски взяли, привезли, долги раздали, что-то заработали. И так ездили полгода. А потом решили, что пора куда-то дальше двигаться …

78

Влад

Меня разбудили шум и крики.

Я услышал, как за стеной опрокидывали столы и стулья. Зачем-то орали «Ебаный в рот!» и «На хуй!». В клубе, кроме меня, все равно не было никого.

Затрещала дверь в мою комнату. Слетела с петель. На пороге стояли два быка. Один с дубиной, другой с кастетом. За их спинами несколько человек крушили барную стойку.

Я не пытался сопротивляться. Но бык два раза ударил меня кастетом. В грудь и по голове.

В глазах потемнело. Он поволок меня по полу. Я успел схватить край одеяла. Второй дал мне дубиной по спине. Запрыгнул на стойку, разбил над ней лампы.

На улице моросил дождь. Я присел на корточки. Завернулся в одеяло.

Быки закончили разгром клуба. Они стояли, курили. Один пнул меня ногой, заржал. Подъехал «мерседес». Вышли два мужика. Один в черном длинном пальто, с портфелем. Второй – в кожаной куртке. Они зашли в клуб, скоро вышли. Сели в «мерседес», уехали. Быки тоже уехали на двух грязных «девятках».

Я зашел внутрь. На затоптанной грязными ботинками стойке лежала бумага с печатями.

Я оделся, стал ждать Ивана.

Он приехал часа через два. Посмотрел бумагу.

– Помещение давно уже пытались отбить. И вот теперь отбили.

– А зачем нужен был погром?

– Не знаю. Может, чтобы показать, что апелляцию подавать бесполезно.

– Ты подашь?

– Нет. – Иван наклонился. Поднял с пола осколок бутылки. Положил на стойку. – Я устал. Да и клуб, так сказать, свое дело сделал. Можно с ним попрощаться со спокойной душой. У тебя есть, где жить?

Я мотнул головой.