Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке

Обнародовавши свою военно-полицейскую инструкцию, Михаил Николаевич занялся устройством г. Вильны, как главного литовского центра, где ютилась крамола. Так как из Вильны каждый день уходило в лес для поступления в число мятежников человек по пятьдесят, то Муравьев объявил всем домохозяевам, содержателям трактиров, настоятелям церквей и монастырей, что за всякое ушедшее лицо отвечают суммою денег от 10 до 100 рублей, а в случае повторения – вдвое. Эта мера имела огромный успех: неделю спустя полицеймейстер уже более не доносил Михаилу Николаевичу о бежавших в лес виленских обывателях. После этого Муравьев занялся рассмотрением виновности тех лиц, которые арестованы были еще при Назимове и которые уже подвергались суду, но приговоры не были постановлены, а если для некоторых и были постановлены, то не были приведены в исполнение из боязни раздражить поляков. Приступивши к рассмотрению дел, Михаил Николаевич начал с самых важных преступников, которыми оказались ксендзы. В продолжение одной недели он рассмотрел только пять дел: двух ксендзов и трех панов; первых двух Муравьев велел казнить, а остальных сослать в Сибирь[406]. Поляки не верили, чтобы Муравьев решился на казнь виновных, но когда увидели исполнение сего на деле, то пришли в ужас; они поняли теперь, что Муравьев не Назимов и слова пускать на ветер не любит.

Больше всех перепугался епископ Красинский, он даже заболел от страха; но Муравьев и его, как участника в мятеже, не пощадил: он выслал его под конвоем в Вятку.

Вслед за казнью вышеозначенных двух ксендзов Михаил Николаевич казнил еще двух лиц: Сероковского и дворянина Колышко. Оба они были предводителями шаек, но, разбитые генералом Ганецким, попались в плен. Сероковский человек был очень даровитый, он имел большие связи в Петербурге и состоял на службе в Генеральном штабе в чине капитана.

Последние две казни, особенно казнь Сероковского, еще более устрашили поляков; с этого времени они то и дело один за другим стали являться к Муравьеву и заискивать его расположения и защиты от своих же.

Принимая меры к уничтожению повсюду скитавшихся мятежных шаек, Михаил Николаевич пришел к убеждению, что одним оружием и казнями нельзя скоро подавить восстание, потому что весь край был заражен мятежным духом и поддерживался в этом настроении ксендзами и панами. Поэтому Михаил Николаевич счел нужным принять новые меры против мятежников и с этою целию издал приказ, чтобы все помещики, проживающие в городах, немедленно отправились в свои деревни и там наблюдали бы, чтобы в их усадьбах не только не формировались новые шайки, но если какие и из старых, сформированных прежде, появятся в имении кого-нибудь из них, то немедленно доносить ближайшим военным командам, в противном случае грозил военным судом и конфискацией имуществ. Эта новая мера против мятежников принесла самые благотворные плоды в деле усмирения края: помещики, опасаясь за свою жизнь и за свои имения, действительно зорко стали следить за мятежными шайками, и в случае появления какой-нибудь из них в чьем-либо имении, владелец сего последнего немедленно доносил кому следует, а нередко и сам с помощью крестьян ловил и обезоруживал мятежников, попавших в его имение, и затем представлял военному начальству. Но особенно, по словам Муравьева, в ловлении и обезоруживании мятежных шаек отличались крестьяне. Эти последние нередко, поймав мятежников, сначала сами совершали над ними экзекуции, а потом уже вручали начальству; больше всего доставалось тем из мятежников, которые принадлежали к панам-владельцам и им были знакомы. Крестьяне, очевидно, этими экзекуциями хотели отомстить панам за те мучения, какие они вытерпели, будучи у них крепостными[407].

Во второй месяц своего пребывания в Вильне М.Н. Муравьев занялся рассмотрением просьб тех служащих лиц польской национальности, которые еще при Назимове изъявили желание выйти в отставку. Дело вот в чем: в начале мая 1863 г. большая часть мировых посредников и предводителей дворянства из поляков, а также и некоторых чиновников, служащих в разных ведомствах, подали просьбы об увольнении их от службы. В этих просьбах было употреблено много дерзких выражений против русского правительства; в некоторых из них, между прочим, сказано было, что будто бы само русское правительство вооружает крестьян против помещиков (намек на нападение раскольников на витебских помещиков) и подготовляет галицкую резню[408], а посему они, мировые посредники, предводители дворянства и чиновники признают «неприличным» служить такому правительству, каково русское. Цель же их собственно заключалась в том, чтобы возбудить общее негодование помещиков против правительства и склонить их к более усердному содействию мятежа, во главе коего они сами стояли. Генерал-адъютант Назимов был испуган этим общим заговором чиновников, оставлявших службу, некоторых он уговорил остаться на службе, а большую часть просьб оставил без разрешения[409].