Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке

Нападение на Домейку и его поранение очевидец всех событий в г. Вильне при Муравьеве в своих «Виленских очерках за 1863— 64 и 65 гг.», помещенных в «Русской старине» за 1883 г., месяц ноябрь, так описывает: «29 июля, рано утром, по городу разнеслась весть, что убили Домейку; трудно было понять, что это значит, а потому немедленно, – говорит очевидец в своих очерках, – я отправился во дворец (так называется дом, где проживают генерал-губернаторы). Выходя из квартиры, я заметил необыкновенное движение. Немецкая улица, постоянно полная грязных евреев, была занята полицией и войском; скакали верховые, – тут только я догадался, в чем дело и что покушение было на жизнь губернского предводителя дворянства Домейки. Скоро в нашу канцелярию стали прибывать разные лица с места действия, сообщая подробности. Оказалось, что дело было так: в 8 часов утра 29 июля неизвестный человек явился к Домейке под предлогом подачи прошения. Слуга просил его обождать, пока доложит. Домейко только что встал с постели и в халате вышел в приемную, куда велел впустить и пришедшего. Слуга тем временем остался в большой прихожей, над лестницею, где растворял окна. Услышав внезапный крик в соседней комнате, он бросился туда и в дверях столкнулся с убийцею, у которого в руках был окровавленный кинжал; слуга хотел было схватить его, но, получив несколько ран, упал замертво, а убийца скрылся. Между тем Домейко не только был жив, но даже гораздо слабее ранен, чем его слуга. Убийца хотел было пронзить его в самое сердце, но он всякий раз, когда убийца наносил ему удары, защищался локтем левой руки, согнув ее в виде щита. На руке Домейки оказалось семь больших ран, но толстый фланелевый рукав предохранил его; приход же слуги заставил убийцу броситься назад, причем, чтобы проложить себе путь к отступлению, и ранил слугу. Вместо прошения Домейке подано было два исписанных по-польски листа. Листы эти с запекшеюся кровию были отосланы в канцелярию генерал-губернатора и тут сделан перевод. На первом было написано постановление верховного совета народного трибунала, который всем лицам, подписавшим адрес к государю, грозит военным полевым судом, а Домейку, как одного из главных лиц, действующих в пользу подписки адреса, постановлено немедленно казнить смертию. К этому документу приложена была и синяя печать с изображением соединенных гербов Литвы и Польши и с подписью вокруг: «Печать народного жонда, отдел литовский». Другой лист заключал приказ исполнительного отдела Литвы за подписью начальника сего отдела, проживавшего в г. Вильне (подпись неразборчива), в коем предписывалось привести в исполнение приговор над гражданином Домейкой. Немедленно была подана медицинская помощь Домейке и его слуге, который в первое время мало подавал надежды на выздоровление. К дому Домейки приставлен был караул от Преображенского полка, а перед домом разостлали солому. По всей Немецкой улице, во всех квартирах и на задних дворах был сделан частный обыск. Город был весь оцеплен войсками; по всем направлениям были отправлены разъезды и сообщены приметы: среднего роста, рыжий, с короткими волосами и одет в серое пальто. В городе было общее смущение: все власти и служащие, все русские порядочные люди спешили заявить свое сочувствие Домейке и теснились до вечера в его прихожей, узнавая о его положении и записывая на листках свои имена. Вечером, после 9 часов, вовсе было воспрещено выходить из домов, на площадях поставлены караулы, а на ночь был назначен повсеместный обыск; он начался одновременно в разных частях города с наступлением 11 часов; по всем квартирам были размещены войска; на каждый дом полагалось несколько рядовых с унтер-офицером. В обыске принимали участие одни только гвардейцы и исполнили эту обязанность отлично, без шума. По несколько человек входило в квартиру, требовали огня, осматривали всех наличных жильцов, заглядывали под кровати, за печи, за шкафы, во все чуланы и чердаки. Так как нельзя было отметить квартиры, занимаемые русскими, то ко многим и из них заходили солдаты; офицеры за всем наблюдали, и где делалось известным, что живет русский, то воспрещено было тревожить. Обыска не избежали и мужские монастыри, но все было напрасно, взято было несколько лиц, схожих с приметами преступника, но при предъявлении их Домейке и слуге, они никого не признали.