От Саши принялись уходить родинки. Сначала секретная — из того места, которое Евгеньев называл «привычкой», — потом еще одна из пупка, потом остальные: с плеч, спины, головы, лица и рук. Начали расползаться волосы, тощать конечности, выпирать скулы. Глаза же посветлели от прущего из них счастливого света. Саша постоянно теперь улыбалась и не способна была ничего сотворить со своим лицом. Летала по Москве, вжих-вжих крылами-невидимками — на нее оборачивались все мужчины и женщины. Забывала, как добиралась откуда-нибудь куда-нибудь. Сделалась жадной до заказов, чтобы больше сидеть работать где-нибудь в кафе или библиотеке и не идти домой. Муж твердил, что она слишком много работает и ей надо отдыхать. Про родинки — ничего не заметил, родненький. Чтобы не ссохнуть с ума, Саша пошла просить совета.
Паб рядом с «Фаланстером» набух от молодых и начитанных мужиков. Саша встретилась тут с институтской подругой Аней рассказать, что любит человека в кофте на молнии с застежкой и что видела его только раз в жизни. Аня — романтик, живущая в России не более двух месяцев в году, — разулыбалась и посоветовала Саше срочно ехать к человеку своему. Про родинки — ничего не заметила, родненькая.
Подмосковный дом полнился встроенной жизнью со встроенной техникой и игрушечной военной. Саша тут встретилась со школьной подругой Настей рассказать, что любит человека в кофте на молнии с застежкой и что видела его только раз в жизни. Настя — умница-продумка, сразу-после-школы-замужняя, шея-мужа, мать-сына, на хорошем счету на местной службе, нахмурилась и посоветовала Саше срочно родить от мужа. И взять наконец ипотеку. Про родинки — ничего не заметила, родненькая.