Читаем Лицей 2020. Четвертый выпуск полностью

— Ну всё, теперь точно кранты, — сказал вслух, и дежурный ответил:

— Не каркай. Всё под контролем. До утра продержимся, а там новая смена заступит.

Пиликнул телефон.

— Вот, Ч.Т.Д., что и требовалось доказать, — вскипел уставший майор, — вызов прилетел.

Замямлил приветственной речью, открыл журнал учёта. Гоша вслушался. Ничего серьёзного, какая-то бдительная гражданка сообщила о подозрительных лицах на лестничной площадке. Решили отправить наряд ППС. Разберутся.

— А мне что? — спросил Гоша, не сводя глаз с яркого экрана смартфона.

— Карета подана. Езжайте, я пока тут…

Прыгнул в «газель» и зарядил коронное «трогай». Ехали на Батайскую. Известная окраина, раздолье беспредела. Водила рассказывал, что в соседний отдел пронесли взрывчатку, а «нарядный» сержантик просмотрел. Якобы учебные мероприятия, но всё равно теперь накажут. Ещё говорил, что скоро сдавать нормативы по физкультуре и огневой подготовке, — никто не справится, и всех лишат ежемесячной надбавки за напряжённость.

— Как обычно, — поддакивал Гоша и не расставался с телефоном. Жена молчала: либо спала, либо строила цепочку размышлений. Он сам переживал. Никогда ведь не отчитывался, куда поехал и поехал ли. А здесь и «люблю», и «целую», ну разве мог такое сказать жене.

— Кулак, ты женатый? — спросил водителя.

— А то ж, — усмехнулся Кулаков, — уж второй раз, детей три штуки.

— Вот и мне, по ходу, придётся… — не договорил оперативник.

— Детей-то? Дети — хорошо, нормально, — сказал тот и плавно отошёл от темы разговора навстречу очередным служебным проблемам.

Гоша кивнул, хотя говорил не про детей, а про второй раз. Наступит утро, вернётся домой, и, конечно, супруга скажет — развод, не обсуждается. Жить в одиночку не сможет, пробовал — не получилось. Придётся Аллочке делать предложение. Аллочка, может, и красивая, и вся такая невозможная, но жениться… это значит видеться каждый день, объясняться, чувствовать, терпеть.

Он понял, что несправедливо попал в известную западню. Рано или поздно любая ложь становится самой обычной правдой, синонимом жизни.

— Какой номер? — спросил водитель, двигаясь по ошибочным указателям навигатора.

Нашли. Самый невзрачный одноэтажный шведский домик. Их уже встречала маленькая женщина в большом шалевом платке. Она приветственно махала рукой и будто бы специально горбилась, прикладывая к пояснице старую морщинистую ладонь. Легче передвигаться. Гоша тоже, спрыгнув, схватился за спину. Так ныла в последнее время поясница, хоть вешайся. В ведомственной поликлинике сказали, можно взять больничный, со спиной лучше не шутить, но Гоша постоянно временил, завтра-послезавтра, на следующей неделе, после Нового года… теперь вот, наверное, самое время, потому что жена обязательно выгонит. К Аллочке нельзя — она с подругой снимает комнату, и вообще…

— Проходите-проходите, — лепетала женщина. — Там он, в комнате. Я как вернулась с рынка, так и осталась. Умер мой Ванечка, столько лет мы с ним… я сразу вам позвонила. А скорая приедет? Хотя зачем теперь скорая, куда его сейчас, дальше-то что?

Гоша вспомнил эту семью: старый алкаш одно время дебоширил на всю улицу, бил жену, гнобил соседей. Потом вроде успокоился — заболел.

Прошёл в спальню, задел ткань паутины. Пахло сырой кислятиной, горькой старостью. Ветер купался в пустоте. Голый пол, на стене календарь, дрожащая стрелка часов, уверенное безвременье.

Мужик лежал отвернувшись, и темнота скрывала его острый нос и подбородок, впалые глаза, ещё наполненные прежним. Гоша попросил хозяйку покинуть комнату, потому как проводится следственное действие и всё такое. Женщина виновато подняла руки — сдаюсь, дорогой мой, — и убежала в кухню. Хотела вскипятить чайник, но поняла, что сейчас не время для гостеприимства, лучше действительно поскорбеть, сделать вид хотя бы. Она мужа любила только первые два года после свадьбы, потом привыкала к нелюбви, притворялась, что любит, дальше просила уйти, а потом смирилась и просто жила, будто нет ни его, ни её и ничего вообще не существует.

— Вот так, — сказал Гоша, — живёшь себе, живёшь, а потом — бац, и всё.

Он описывал в протоколе комнату, расположение предметов, указывал, что на теле умершего отсутствуют какие-либо следы насильственного воздействия. Так-то можно пригласить судебного эксперта, но ведь ничего серьёзного. Обычная смерть, все там будем.

На всякий случай тронул тело — холодная каменевшая глина, огромный бесформенный кусок.

Гоша сделал несколько фотографий, общий вид и кое-какие детали: наклон головы, направление рук и ног. Камера смартфона неохотно искала фокус, слабый свет заставил включить вспышку. Ослепило, щёлкнуло, застыла ретушь картинки.

— Сойдёт, — сказал оперативник.

Труп согласился, промолчав.

Прохрустело в люстре, вздохнула напоследок лампочка, и стало совсем темно. Гоша, в принципе, закончил, тронул дверь, толкнул, навалился, но выйти из комнаты не получилось. Он задёргал ручкой — хоть бы хны, постучал, пнул ногой.

— Эй, женщина. Я тут… дверь закрылась. Алё!

Простоял без движения минуту или две, прежде чем хозяйка отозвалась.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия