Лицей, который не кончается

Припомните, о други, с той поры,
Когда наш круг судьбы соединили,
Чему, чему свидетели мы были!
Игралища таинственной игры,
Металися смущенные народы;
И высились и падали цари;
И кровь людей то Славы, то Свободы,
То Гордости багрила алтари…

Это же настоящая фреска, выполненная поэтическим словом. Фреска историческая и философская.

Вчитаемся в Пушкина и вглядимся в Гойю.

«Колосс»

Картина резко расколота надвое: земля и небо. Один план – предельно конкретный, второй – символический. Внизу, на земле, в узкой долине, сжатой горами, мечутся фигурки людей, объятых ужасом, скачут неоседланные кони; поверженный всадник; несется стадо быков; бесятся собаки, и все – врассыпную от брошенного фургона. А вверху, рассекая грозовые тучи, проходит великан, обнаженный и лохматый. Человечество словно караван, застигнутый бурей…

Игралища таинственной игры,
Металися смущенные народы…

«Восстание 2 мая 1808 года на площади Пуэрта дель Соль»

Клубок людей в мертвой схватке (крупный план, но лица малоразличимы: все одинаково искажены ненавистью); храпящие лошади; сверкающие кинжалы и сабли. Обилие красок – ярких, сочных, переходящих друг в друга, как на ярмарке или на карнавале. Страшный праздник крови.

«Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года»

Люди, только что соединенные в объятиях ненависти, этой же ненавистью разъединены. Краски резко контрастны. Фонарь выхватил из толпы группу людей, в центре человек в белой рубашке нараспашку; стоит на коленях, но прямо, с широко раскинутыми руками, и смотрит в упор на безличную, неистово механическую шеренгу солдат, стреляющую тоже в упор, – штыки едва не упираются ему в грудь. (Так близко не расстреливают, но это и выявляет абсолютную противоестественность убийства, которое происходит уже не в борьбе, а как необходимый ритуал.) В ожидании своей очереди одни закрыли лица руками, другие смотрят безумно, третьи – непоколебимо. Расстрелянные – тут же, в лужах крови. Над одним из них склонился монах (тоже повстанец), склонился, может быть, для последнего благословения, но пальцы его судорожно сжаты в кулаки – не могут разжаться, в застывших глазах ужас. А на черном небе – серый силуэт монастыря…

И кровь людей то Славы, то Свободы,
То Гордости багрила алтари…

Графическая серия «Бедствия войны»

Грабеж, голод и – смерть. Смерть во всех видах. Смерть – от ядер, пуль, штыков, топоров, ножей, кос, вил, камней и просто от голых рук, смерть в пожаре и на виселице, смерть солдат и крестьян, мужчин и женщин, старух и детей. Названия листов: «Они не знают пути», «Они другого племени», «Они не согласны», «Варвары!», «Я это видел» – мать, пытающаяся спасти ребенка…

…В наш гнусный век
Седой Нептун земли союзник.
На всех стихиях человек —
Тиран, предатель или узник.

Серия «Узники»

Люди за решеткой, в тисках, в колодках, в цепях, распятые. Названия: «Общество охраняет себя с жестокостью преступления», «За то, что она рождена в другом племени», «Потому что он писал не для дураков», «За открытие движения Земли».

…Ты видел вихорь бури,
Падение всего, союз ума и фурий,
Свободой грозною воздвигнутый закон,
Под гильотиною Версаль и Трианон
И мрачным ужасом смененные забавы.

Когда смотришь на «Сатурна, пожирающего людей» или на пляшущего великана с лицом идиота (Серия «Глупости», 4-й лист), как не вспомнить пушкинские слова о судьбе: «Представь себе ее огромной обезьяной, которой дана полная воля. Кто посадит ее на цепь?»

Когда читаешь Пушкина – «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы», «Дар напрасный, дар случайный…», «Не дай мне Бог сойти с ума», «Странник» – как не представить себе «Дом Глухого», где Гойя расписывал стены своими страшными фресками, тоже борясь в одиночестве с чуждым миром и с самим собой, с собственным отчаянием.

А «Паломничество к источнику Сан-Исидро» Гойи и «Свободы сеятель пустынный…» Пушкина? И здесь и там – образ черни. У Гойи – фанатичная, тупая, озверелая толпа, стадо, чуждое гласу не только любого «сеятеля», но и трубному гласу Страшного суда. Тридцатью годами раньше, в самый канун революции во Франции, Гойя написал «Праздник Сан-Исидро в Мадриде» – идиллическая розово-голубая картина упорядоченного, благополучного мира. Без единой тучки – полная безмятежность. А теперь…