Лицо другого человека. Из дневников и переписки

Мы возвращаемся на путь религии, т. е., лучше сказать, веры; отголоски этого ясного и светлого для многих поворота доходят до нас с той стороны земного шара. Противники, – которых так много у нас в Петербурге между людьми, мнящими себя на высоте первых руководителей общества, – люди старого пошиба со столь загрубелыми ушами, что до них не доходит как «возопили камни». И. П. Долбня – это первый воспитатель чистого духа веры во мне; и, насколько он теперь отошел в сторону от того, что вдохнул в меня в Корпусе, – он является «одержимым», – как иногда сам он выражается; впрочем, он и теперь и всегда переполнен верою в самом высоком смысле слова. И всегда вдыхает ее другим. И там, на Западе, где новое движение духа, я думаю, ощущается скорее и сильнее, чем в нашем чиновничьем и мещанском обществе, – есть люди, которым не хочется попадать в новое и сильное течение этого философского половодья; они сопротивляются, хотят как-нибудь прибиться к берегу. Такой-то, в стремлении наступающего все выше и выше половодья новых идей, прибившейся к берегу философской щепой является «философия» ферворна, которою он наполняет свой курс физиологии…

21 ноября. 1 ч. ночи

Я не иду в монахи, ни в священники, не делаюсь служителем определенного церковного мировоззрения, взяв на себя критическое обследование вопроса, методически сохранив его в таком качестве. Но тогда я естественно и тем более не имею права вступать в определенные правовые отношения с ближними, – пока идейная подкладка их остается открытым вопросом.

24 ноября

Когда Розен говорил мне: «С физиологией вы все равно до души не доберетесь; займитесь-ка лучше упанишадами – там больше глубины и ближе душа», – тут выразилась старая борьба классицизма с его надеждами и убеждениями и нашего математического реализма с его верой. Я – верующий реалист и решительный антагонист всевозможного классицизма. Пойдем далее, будем мучениками нашей веры, бодро вступим в жизнь мысли, тут созидания еще впереди. Но это болезнь мысли, гнилостное заражение мысли «филологией», – весь этот противный классицизм. Он так повредил Ницше и даже Гегелю!..

Мы верим и только верим. Но в мелочах обыденных верований мы видим то их подтверждение, то ошибки: я верю, что листы моей тетрадки лежат по порядку, но мне вера окажется правдою лишь тогда, когда в конце переписки у меня не будет перепутанных страниц. С этой возможности проверки начинается наука.

Одно из quid pro quo «естественного мышления», исходящих из смешения понятий «действительность» и «истина», – в том, что говорится: «христианство не соответствует истине», когда имеются основания сказать, что «христианство не соответствует действительности», иными словами, что «нравственные идеалы не соответствуют истине» – из того, что «действительность не идеальна с нравственной точкой зрения».

30 ноября

Где разница между верой и знанием? Ты читаешь, ты слышишь, то говорят: ты узнаешь. Ты высказываешь содержание своей души и твоего сердца: ты веришь.

2 декабря

Если бы когда-нибудь я женился на Насте, это значило бы, что она сама и самостоятельно брала на себя жизненный риск. Я ее не смел просить, не брал на себя риска просить ее, об этом мне не могло прийти в голову. Я ответил бы лишь необходимым согласием на ее требование…

В своих копаниях в почве, в лесу, в траве, в мясе, со своими микроскопами, поездками, наблюдениями, человек утерял то чистое состояние спокойного благоволения, которым он обладал. Смутное и мятущееся человечество, способное из самого великого миросозерцания сделать ужасное орудие зла на земле, приводит его в отчаяние ‹…› видеть на земле добро, в которое он верил; а придти в отчаяние в своей вере значит перестать верить; и человек перестал верить в добро. Человек перестал бить «в самом себе», он утерял «единство духа», он не может «возвратиться в себя»…

7 декабря

Моя жизнь встала на ту критическую точку, когда я должен или «решить уравнение своей личности», или ликвидировать дела.

Наша общественная мысль поспевает за жизнью всюду лишь в ее нисходящей ветви. Оттого жизнь и сознается всеми (конечно, «почти всеми») лишь как нисходящая ветвь. Это так в науке, с ее идеалом minimum, а затраты сил, с ее теориями жизни. Это так в политических пониманиях с исключительно юридическими понятиями. Наши всевозможные теории – это только более или менее благоустроенные протоки для «продуктов обратного метаморфоза» жизни. Театры, танцы, теперешнее «искусство» вообще, характер университетского преподавания и пр., ведь все это создано для мертвечины, для поддержки кое-как того, что обречено смерти и гниению; ими имеются в виду только продукты «обратного метаморфоза» жизни.

8/9 декабря