Лицо другого человека. Из дневников и переписки

Впрочем, и такое определение «Истины», что она – «то, что есть», есть лишь идеал, одно из предельных представлений нашего мышления. Именно рефлекторное понимание мысли говорит нам, что то, что есть, дается нам всегда лишь затем, чтобы перейти к тому, что должно быть; действительность, какова она есть, дается нашим рецепирующим приборам затем, чтобы изменить ее в то, какова она должна быть. Итак, постоянным элементом всякого высказывания оказывается не только то, что есть, но и то, что должно быть. И всякая человеческая истина, наравне с тем, что есть, содержит утверждение и того, что должно бить. Она есть преобразование того, что есть, в то, что должно бить.

Этика, нравственное суждение, есть частный случай перехода от того, что есть, к тому, что должно быть! Но поскольку то, «что должно быть», мыслится как обязательное постоянство, оно мыслится и как то, что в вещах есть и пребывает по преимуществу.

Было бы односторонностью думать, что лишь «чистый опыт», «чистая данность», «по возможности очищенная от теории», составляет истину как она есть. Дело в том, что и в самых абстрактных теориях, направленных на истолкование опыта, наша мысль стремится ни к чему иному, как только к установке того, что же на самом деле есть под этою массою и многоразличием сменяющихся «явлений». ‹…›

Таким образом, если самая конкретнейшая «вещь» в своей отдельности от среды есть уже плод нашей абстракции, то и обратно, самое отвлеченнейшее из понятий фабрикуется не за чем другим, как за выяснением того, в чем же подлинное, настоящее бытие, что в самом деле есть!

В 1917–1920 гг. Россия переживает не «демократию», но «социалистическую олигархию».

21 января 1921. Москва. Третьяковская галерея

Врубель. «Хождение по водам». Апостолы в ужасе: их лодку бьет волнами, в сумраке и буре носятся какие-то пятна, в которых сначала ничего не разберешь! Потом начинаешь всматриваться в пятна, различать неясные образы. Сообразно внутреннему настроению человека ему видится разное. Для так называемых «позитивных умов» тут ничего нет, кроме волнующейся стихии воды и облаков. Другие различают какой-то намек на любимый, искомый облик человеческого лица, искомого, любимого и особенно нужного в час испытания! Для третьих, наконец, тут просто загадочные тени и пятна, о которых можно лишь догадываться, что «да! Тут что-то было видно и что-то можно было принять за человеческий образ!» ‹…› Художник носит в себе любимый образ, которым он забеременей, и страдает, что он еще одинок перед лицом открывшейся ему красоты и истины, и не имеет еще сил призвать к поклонению открывшейся красоте и истине других людей и братьев! Родившийся образ – собственность, интимнейшая собственность художника; но он не стремится удержать ее за собою, но страдает и мучается, пока не сумеет передать ее другим!

И вот в чем удивительная тайна того, как художество может передавать образы ‹…› зачинающей открываться Истины и Красоты! Художественная передача и художественное предание (а это то же самое!) передают в собственность же новым и новым лицам человеческим те новые идеи и истины, которыми забеременели некогда первые творцы и пророки; и тогда для этих новых носителей и забеременевших обладателей эти зачатки и предобразы становятся столь же интимно дорогими, столь же собственными и столь же мучительными, пока они в свою очередь не сумеют передать их новым людям и поколениям! Для нового обладателя художественный образ становится вполне таким же, каким он был для первого художника, когда он впервые встал перед ним как новая задача и новое задание для человечества.

Подсознательное воспринимает более точные отпечатки от действительности, чем высшее сознание, и это оттого, что последнее несравненно активнее несет на себе высшие задачи, ему некогда заниматься частностями и деталями, оно интерполирует наскоро, дополняя от себя то, что не успело рассмотреть! ‹…›

Образы и представления, строящиеся нашим сознанием, оказываются всегда гипотетическими законченностями кусков действительности через интерполяцию, гипотетическими проектами действительности! Гипотетичность и условность происходят оттого, что они всегда интерполированы самим сознанием, так что в них столько же объективной действительности, от меня не зависящей, сколько и моей проектирующей и интерполирующей деятельности! Проективный характер происходит оттого, что мои образы и представления всегда имеют практическое значение, – они имеют в виду ту или иную деятельность и воздействие на реальность с моей стороны, то или иное взаимодействие с реальностью.