Лицо отмщения

– Аминь! — выдохнул Лис. – Ну шо, смертнички, покувыркаемся?

Над лесом предвестником беды ухнул филин, и тут же захохотал ночным демоном, будто радуясь скорой поживе.

– Постойте, постойте! – раздался из возка испуганный женский голос. – Он умер!

Передовые всадники, казалось, не обратили внимания на этот крик и продолжили движение, впрочем, очень скоро остановившись в отдалении.

– Да помогите же! – возбужденно, со всхлипом вторила первой вторая служанка императрицы.

Возница натянул вожжи, останавливая экипаж. Всадники, следовавшие за ним, спешились и направились было к возку. Они не успели понять, что произошло в следующий миг, что за ветка взметнулась перед ними и почему они вдруг повисли над лесной дорогой с петлями на ногах.

– Джентльмены, тихо! – появившийся из-за куста Лис в одно мгновение заткнул открытые от удивления рты кусками пакли. – Не переживайте, будете хорошо себя вести – скоро вас снимут. И вот тогда вы поймете, какой я добрый человек!

Послав воздушный поцелуй пойманным в силки висельникам, Лис бросился к возку.

– Ну, что у тебя?

Гринрой молча указал ему на связанного возницу с рукавом от платья во рту.

– О! – восхитился Лис. – Это куда изящней, чем кусок пакли.

– Имперские нравы, – не замедлил с ответом Гринрой. – Однако пора совершить небольшую прогулку по бездорожью. – Он свистнул, призывая соратников, и указал на чащу.

Темень все более густела, растущая луна, поднимаясь над лесом, давала не много света.

– Скоро, уже совсем скоро, – сквозь зубы цедил валлиец, указывая принцу Стефану куда-то вдаль. – Сейчас там за холмом будет пустошь. Нам ее надо проскочить как можно быстрей. Оттуда до моего замка не более трех миль. Дорога там плохая, вряд ли рутены сунутся.

– Это хорошо, что плохая, – пробормотал Стефан.

Лес закончился внезапно. Тропа поднималась в гору, все выше устремляя к темному небу верхушки деревьев. И вдруг чащу будто обрезало. Вниз с холма тянулась открытая равнина, на которой множеством огней переливался широко раскинувшийся военный лагерь.

– О, проклятие! Не успели.

– Может быть, попробуем? – разглядывая неприятеля, тихо произнес Стефан Блуаский. – Ночь, темно. Если быстро, то могут и не заметить.

– Как у тебя дела, дорогой племянничек?

– Вот, стоим, разглядываем ваши костры.

– Что ж, значит, я не ошибся, именно вас я сейчас на холме и вижу. Начинаем представление. И раз, идва,итри—оркестр,парад-алле!

— Можем и попробовать. – Валлиец, придерживая коня, начал спускаться с холма, и вдруг ночь взорвалась дикими гортанными криками и улюлюканьем всадников аланской кавалерии. Валлиец обернулся к ближайшему воину Стефана и вырвал у него копье.

– Это те самые сарацины! – с клекотом проговорил он. – Уходите, принц, я их задержу! Скорее, скорее, вы еще можете спастись!

Боевой клич «Фри вей» несся над равниной, одинокий рыцарь скакал в гущу «неприятельских» всадников, геройски потрясая копьем. Но в голове его звучало совсем другое.

– Браво, дорогой племянник, ты все правильно рассчитал!

– Ваша школа, любезный дядюшка! Как же могло быть иначе? Самый отъявленный мерзавец готов поверить в благородство, если оно направленонаегоспасение.

Вопреки ожиданиям Михаила Аргира, появление его среди воинства рутенов не слишком удивило дружинников. Выяснив, что новичок, даже среди рослых варягов казавшийся верзилой, едва может связать три слова на их языке, гридни быстро сыскали меж своих одного витязя, который в прежние годы в Корсуне служил и ромейский говор разумел.

Объяснение Аргир придумал на ходу, да и не было у него времени для долгих раздумий. Рассказ о том, как, сослужив у булгарского каана службу, решил он вернуться домой, да неловко в озеро оступился, вполне удовлетворил новых собратьев по оружию. Как говорится, сослужил, так сослужил, а теперь новая служба пойдет. Уж больно велико было у всех потрясение от ночной прогулки в глубь озера и не менее странного утреннего из той глыби выхода, чтобы зачем-то в голове держать этакие пустяки. И потому стал Михаил Аргир Михайлой Китежанином, и с радостью был принят одним из Мстиславовых бояр к себе в отряд.

Знатный ромей не слыхивал пословицы «близок локоть, да не укусишь», но смысл ее понимал отлично. Стараясь не попасться на глаза кому-либо из тех, кто знал его в лицо, он держался в гуще дружинников, окруженный сотнями зорких глаз и крепких рук. Никотея была совсем рядом. Он несколько раз видел ее украдкой, но подойти так и не смог. Злость клокотала в нем, точно кипящая вода в закрытом котле, не имея выхода и грозя взорвать его сердце.