Лицом к лицу

— Что и говорить, — начал он, — революция, конечно, была необходима… Свержение царя — тоже дело великое… Но согласитесь, что сейчас в нашей стране царит ужасный хаос. У нас множество политических партий, которые занимаются только распрями и грызней, рвут друг друга на части.

Джибо, ничего не смысливший в политике, заговорил о том, что больше всего волновало его.

— Совершенно правильно, — поддержал он брата. — Правительство наше занято организацией каких-то партийных отрядов, какой-то своей гвардии, а создание единой регулярной армии тормозится, военные силы распыляются, настоящих солдат у нас нет.

— Бесспорно! — воскликнул Платон и направился в кабинет Эстатэ.

Здесь он снял со стены висевший в чехле карабин — подарок Джибо, вынул затвор и посмотрел на свет в ствол. За Платоном вошли в кабинет и другие гости. Джибо тоже стал разглядывать карабин.

— Не чистишь? — с упреком заметил он брату.

— Да никак вот не могу достать ружейного масла… Может быть, пришлешь мне?

— Ну, начнется теперь возня с оружием! — недовольно вздохнула Вардо.

Платон засмеялся, поцеловал ей руку и шутливо пояснил:

— Сами видите, в каком мы положении. Турки подходят к нашим границам, изнутри готовятся взорвать нас большевики — как же тут не браться за оружие?!

Легкомысленный тон Платона вновь задел за живое Мито, но на этот раз он решил промолчать, Платону ответил Эстатэ, в голосе его явно чувствовалось беспокойство:

— Никак не удается обуздать этих большевиков! Ни арестами, ни высылками, никакими другими мерами!

В разговор опять вмешался Джибо.

— Между прочим, — сказал он, — сегодня ночью в Тифлисе ожидаются большие события. Ничего не слыхали?..

— Какие события? — всполошились супруги Макашвили.

— Разоружение большевиков, которые засели в саперных казармах и в арсенале, — ответил капитан и посоветовал солдатам поспешить в бригаду.

Платон недружелюбно взглянул на Мито и сказал молодым людям так, чтобы услышал и капитан:

— Если ваша бригада состоит из добровольцев, подобных этому юноше, то прямо скажу — победы не ждите. Сей молодой человек — законченный большевик и безусловно цельная натура. Я не сомневаюсь, что в случае чего он не остановится даже перед тем, чтобы сбрасывать бомбы на столицу своей родины.

— Да, если в Грузии победит контрреволюция, то мы будем бороться с нею и бомбами, — решительно заявил Мито.

Супруги Макашвили испуганно переглянулись и уже не стали приглашать Корнелия и его друзей остаться на ужин.

3

Гости собрались уходить. Корнелий был огорчен: ему не удалось сегодня остаться наедине с Нино. Девушка как будто угадала причину его огорчения.

— Корнелий, — обратилась она к нему, — не хотите заглянуть в свою комнату?

Нино не была искушена в тонкости уловок влюбленных, и ей казалось, что сейчас она нашла хороший повод для того, чтобы побыть с Корнелием с глазу на глаз.

Джибо и Платон ушли. Корнелий же, попросив товарищей подождать его несколько минут, прошел с Нино в свою комнату.

— Прощай, мой уютный уголок! Прощай, моя беспечная жизнь!

— Корнелий, вы говорите так, будто уже не рассчитываете вернуться, — с грустью заметила девушка.

— Да… Кто знает, что может случиться… когда один стоишь в карауле на пустыре, ночью… Бандиты там у нас совсем обнаглели. Уже было несколько случаев убийства часовых…

— Господи! — вздохнула девушка. — Как это страшно! Вы, Корнелий, очень изменились. Вид у вас стал такой хмурый…

— В армии и на войне быть мягким, быть голубком, не годится. Там нужны люди с орлиными когтями, грубые, даже беспощадные и жестокие, — сказал он с такой уверенностью, будто прошел уже через ураган войны.

Он перебрал свои книги и отложил «Саламбо» Флобера, чтобы взять в казарму. Потом выпрямился и пристально посмотрел на Нино. Вокруг было тихо. Только из нижнего этажа доносились грустные звуки рояля. И вдруг ему представилось, что он находится не в городе, не в большом, трехэтажном доме, а в океане, на палубе «Титаника», который вот-вот под звуки траурного марша погрузится в морскую бездну…

На улице уже стемнело. Друзья Корнелия, оставшиеся в гостиной, сидели молча. Он же, будто и впрямь перед катастрофой, с пафосом обреченного говорил:

— Как знать, Нино, возможно, и вам придется пойти на войну. Будете на поле битвы перевязывать раны… Вы, такая светлая, такая чистая, святая, с красным крестом на груди…

Нино вглядывалась в грустное лицо Корнелия. Ей стало жаль его. Корнелий заметил это.

— Нино! — прошептал он и, бросившись к девушке, поцеловал ее.

Из гостиной раздался голос Вардо:

— Нино! Поторопи Корнелия. Товарищи ждут его.

ТРИСТА ТРЕТЬЯ ВЕРСТА

Путь войск, едущих с фронта, лежал через Тифлис. Правительство соединило Карсскую железную дорогу с Бакинской на триста третьей версте. Таким образом, солдаты не должны были попасть в Тифлис.

Из доклада полковника Ахметелашвили

1