Лицом к лицу

У станции Шамхор, на магистрали Тифлис — Баку, на возвращавшихся с турецкого фронта солдат предательски напали банды Елизаветпольского национального комитета и бронированный поезд, посланный Закавказским комиссариатом.

«Кавказский рабочий», № 28, 1918 г.

1

Запутанный узел событий приближался к роковой развязке. Лидер грузинских меньшевиков Ной Жордания в своем докладе на объединенном заседании Краевого центра Советов рабочих и солдатских депутатов 4 января сообщил о наступлении турецких войск и потребовал объявить в Закавказье мобилизацию. В конце заседания, когда все устали, Жордания, как бы вскользь, доложил, что Закавказским комиссариатом решен вопрос о разоружении эшелонов, направляющихся с Кавказского фронта в Россию.

Несмотря на сопротивление военной секции Исполнительного комитета, Краевой центр большинством голосов одобрил решение комиссариата.

Заседание окончилось, но депутаты не расходились. Разбившись на группы, они продолжали спор. Большая группа депутатов окружила Жордания. Среди них были заместитель председателя военной секции Еленин, депутат Арцивадзе, командир грузинского корпуса полковник Ахметелашвили и другие участники заседания. Жордания пользовался авторитетом среди депутатов, они внимательно прислушивались к каждому его слову.

Ною Жордания было тогда лет пятьдесят. Борода его уже сильно поседела. Глаза были светло-серые, широко открытые. В них как бы все еще отражалось удивление событиями в Петрограде и Москве, не укладывавшимися в рамки его мировоззрения. Социалистическая революция нарушала, по его понятиям, закономерность общественного развития. Он вместе с Каутским повторял, что социальные законы, открытые Марксом, не могут определить пути движения к социализму такой отсталой аграрной страны, как Россия. Сторонник «чистой демократии», он, страшась революционного свержения капитализма, признавал путь мелких реформ. Сторонник теории «общей почвы», он не ставил вопроса о завоевании власти рабочим классом. Взгляды его были близки к взглядам буржуазного демократа, влюбленного в парламентскую республику. По его мнению, вопрос о власти был разрешен в Европе уже в XIX веке в пользу народа. «Представители народа, собранные в парламенте, — говорил он, — и выполняют обязанности власти. Что касается нас, социалистов XX века, то нам лишь остается всячески стараться улучшать жизнь рабочих».

Занимая среди ревизионистов крайнюю правую позицию, Ной Жордания откровенно расхваливал буржуазные порядки, и считал образцом государства Англию. Преклонение перед английскими порядками, укоренившееся в нем в пору юности, несмотря на свойственные ей мятежные мысли и порывы, сохранилось у него на всю жизнь.

В 1900 году, когда буры истекали кровью в войне с Англией, его спросили во время спора в одной из редакций:

— Ной Николаевич, неужели вы не желаете победы бурам?

— Если победа буров, — вспыхнул Жордания, — означает падение Англии, — а это может случиться, — то разрешите мне не быть сторонником этой победы и не хотеть ослабления Англии.

Классовой борьбе Жордания отводил второстепенное место в «общенациональной борьбе». Усыпляя рабочих речами о неосуществимости социалистического переворота, он требовал подчинить их интересы интересам национальной буржуазии. Ничто не пугало его так, как социалистическая революция.

Выходец из мелкобуржуазной среды, связанной с дворянством, проникнутый ее трусливой, обывательской психологией, он был добросовестным защитником ее интересов.

С первого взгляда Жордания можно было принять за провинциального учителя из его родного местечка Ланчхуты. Ходил он в простом, нескладно сшитом костюме из грубошерстного сукна и носил старенькую шляпу. Несмотря на свою начитанность, на знакомство (и не только по книгам) с жизнью Европы, с ее политическими деятелями, вождь грузинских меньшевиков все же походил на доморощенного политика, неспособного представить себе ясно картину развития общественных отношений, правильно ориентироваться в современной обстановке, предвидеть будущее. Его взор не отражал ни глубины мысли революционера, ни силы воли руководителя, закаленного в борьбе. Казалось, он не любил внешнего лоска, артистической позы, красивых речей, — может быть, потому, что ему все это не удавалось. Можно было также подумать, что вождь избегает выдвигать себя на первый план. Но в то же время он не терпел возражений, не прощал соперничества и уж конечно никому не уступил бы первенства в своей партии. Заметив в ком-нибудь намерение оттеснить его на второй план, Жордания не отказывался ни от каких средств, использовал все возможности, весь свой авторитет, чтобы испортить в партийных кругах репутацию соперника, посадить его «на свое место».